Реки золота

И вновь предвидение Виктора принесло семье беспрецедентное преуспевание. Вскоре он стал владельцем не только дома, где находилась его мастерская, но и квартиры, в которой жил с матерью Сантьяго. Виктор настороженно наблюдал за рушащимся рынком недвижимости, и Сантьяго часто слышал, как отец бормочет под нос за чтением газет фразы вроде такой: «Сука, возьми свое чертово оружие и засунь себе в задницу».

Незадолго до одиннадцатого сентября Сантьяго поселился на третьем этаже ухоженного довоенного дома на бульваре Вернон. Это была квартира с двумя спальнями, просторная, светлая, с расположенными по соседству несколькими небоскребами. Мебели у него было мало. Он лишь немного работал на кухне, доставлял себе удовольствие стряпней, а гостиную превратил в домашний спортзал с купленным по дешевке оборудованием. Владелец дома, старый несговорчивый еврей Хирам, продал его, когда цены на недвижимость поднялись в две тысячи шестом году до высшей точки, и новый владелец (какой-то парень с Манхэттена, стремившийся вложить деньги в растущие в цене активы, ни разу не появлявшийся в здании) поспешил приобрести его, полагая, что рынок никогда не упадет. Рынок упал, притом резко, во всех районах, кроме Манхэттена, и, пытаясь найти нового владельца, чтобы выяснить, почему дом в январе не отапливается, Сантьяго обнаружил, что этот владелец бросил ключи в «Урбанке» и скрылся (спасаясь от толпы кредиторов и расследования Комиссии по ценным бумагам и биржам). Когда «Урбанк» вступил во владение домом, Сантьяго и другим квартиросъемщикам предложили купить квартиры.

И вновь Виктор проявил свое шаманское предвидение и умение выбрать нужный момент. Когда сын обратился к нему, он посоветовал немедленно купить квартиру, просветил его относительно тонкостей получения закладной («Cabrón,[10] скажи, что хочешь взять ссуду под такой-то фиксированный процент, и все, а начнут тебе вешать лапшу на уши, пошли их в задницу»), расписался за кредит вместе со своим младшим и нежно предупредил:

— Просрочишь один платеж, всего один, и окажешься на улице, а придешь ко мне со слезами, наплюю тебе в рожу, claro?[11]

Теперь над головой Сантьяго ежемесячно повисал дамоклов меч, но квартира принадлежала ему.

Неожиданно Сантьяго пришло на ум множество возможностей. Он немедленно реализовал две: подал заявление на работу в магазине Барни по совету товарища, тоже там работавшего, и отпраздновал первую ночь в роли квартировладельца с девицей по имени Анильда, которую знал по Инвуду. Она так старательно ублажала его, что синяки и потертости в паху и на бедрах не сходили три дня.

Этот ход Виктора от имени младшего сына был беспрецедентным, и весть о нем вызвала за семейным столом несколько гневных слов, но старик держался твердо, и на сей раз никто из дрянных братьев Сантьяго не захотел получать по физиономии. Сестра купила ему в подарок на новоселье гриль (большой, со сковородкой в придачу), и Сантьяго уверился, что жизнь в самом деле может быть приятной.

Мать Сантьяго предусмотрительно приготовила им еды на дорогу, поскольку он и Виктор считали, что пища в закусочных вдоль шоссе вызовет рвоту у крысы из метро. На пути в пятьдесят миль они с непрерывным удовольствием жевали жареный сладкий перец, фаршированный свежим крабовым мясом, и Сантьяго в который уж раз напоминал себе, какой он везучий, даже будучи охранником по совместительству и на основной работе, определенно одной из самых опасных в городе, детективом Общегородского антикриминального бюро.

Виктор неожиданно вернул его на землю, спросив на окраине Нью-Хейвена:

— Как тебе работается с новым партнером?

Сантьяго вздохнул и угрюмо ответил:

— Могло быть и лучше.

Тридцать шесть часов назад Сантьяго едва не уволился из полиции, потому что два идиота, готовых убить друг друга из-за паршивого места на стоянке, сорвали длившееся неделю расследование торговли наркотиками в нью-йоркских барах.

В этом не было ничего нового. Рынок находился почти на виду — чтобы разжиться наркотиком, требовалось только поспрашивать. И неудивительно: с тех пор как Уильям Брэттон, а потом Рэй Келли прогнали наркоторговцев с улиц, чтобы те не отпугивали денежных туристов, торговля просто переместилась в помещения. Туристам нравилось приобретать нелегальные наркотики наряду с легальными, платили они за них столько же, сколько ньюйоркцы, и хотя полицейские вкалывали в нескольких местах, дабы заработать достаточно ослабевших долларов, чтобы сводить концы с концами, подпольные доходы необычайно выросли.