Реки

Мы совсем изнемогли от постоянных станций, остановок и отставаний от и без того тягучего графика движения. Жара стояла оглушающая. Со станций, на которых мы стояли особенно долго, мы из шалости и развлечения ради посылали телеграммы. Помню, мы долго простояли в городе Сызрань. Меня забавляло название, и я отправил своим знакомым несколько телеграмм из этого незнакомого мне города. Одна была такая: «Подозреваемые вами люди в городе Сызрань не проживают», другая такая: «Благодарим спасение детей тчк Сызранский ОСВОД» и какие-то другие. В общем, мы пытались развлечься как могли. Пиво в нас уже не заливалось. Пахло от нас так, как от каких-то очень пахучих животных. Купе наши стали похожи на лежбища этих самых животных. Волосы на наших головах были как проволока. Но все равно нам было весело, мы ехали отдыхать, и, несмотря на то, что уже был август, все лето казалось еще впереди. Мы же ехали на юг.

И вот так мы ехали, и наш поезд в очередной раз остановился безо всякого расписания. Я высунулся в окно и посмотрел по ходу состава. Вагоны тянулись далеко вперед, и там вдалеке горел красный семафор. Вокруг было чисто поле. Поле было уже желтое. Сухие колосья кругом, с островками каких-то сорных голубых цветов. У железнодорожного полотна и возле нашего вагона оказался маленький дощатый полустанок длиной с один железнодорожный вагон. К полустанку вела через поле извилистая дорожка. На полустанке стоял мужичок, довольно высокий, худой и сутулый дядька. На голове у него была какая-то светлая выгоревшая фуражечка, одет он был в светло-серую рубаху, с закатанными выше локтя рукавами, рубаха висела на нем навыпуск, ниже были видны коричневые брюки, и я не помню, что у него было на ногах. Но все чистое и поглаженное. На брюках даже виднелись стрелки. На досках ветхого полустанка у ног мужичка лежал большой холщовый мешок. Дядька курил папиросу и с любопытством, щурясь от дыма, рассматривал большой поезд дальнего следования, который явно случайно там остановился и был ему в диковинку.

Я лежал на своей верхней полке, высунулся в окно и разглядывал мужичка. Так же делали многие…

– Дед, чем торгуешь? – спросил я, каким-то не особенно свойственным мне образом. Мне казалось, что так обратиться будет проще и как бы народнее, что ли.

– Да ничем, сынок, – сначала пожал плечами, а потом ответил дядька, – еду только торговать.

– Так давай садись, а то поезд уйдет! – сказал кто-то из другого окна.

– Не-е-е, куда там! – ответил человек с полустанка. – Вы-то вон куда едете, а я в район на базар. Щас дизель подойдет, и поеду. – Он говорил немного смущенно, но улыбался.

– А чё в мешке-то, дед? – послышалось еще откуда-то. – Кота небось везешь продавать.

– Лапти, ребята. Лапоточки, – услышали мы.

– Покажи, а! – крикнул я.

Он нагнулся, медленно развязал мешок и достал пару настоящих лаптей с длинными плетеными вязками. Лапти были настоящие, такие, в каких Емеля ездил на своей печи, и даже еще более настоящие.

– Ух ты! – восхитился я. – Продай, дед.

– Да покупай на здоровье, только зачем они тебе?

– Погоди, дед! – крикнул я. – Я сейчас.

Я соскочил с полки, схватил деньги и побежал к выходу из вагона.

– Куда, куда? – закричала проводница в тамбуре. – Сейчас поедем уже.

– Я мигом, мне надо! – крикнул я, проскочил мимо нее и спрыгнул на полустанок. – Ну, дед, давай, сколько стоят твои лапти?

– А какая у тебя нога?

– Да какая разница, давай любые.

– Погоди, погоди, сынок. – Он внимательно посмотрел на мои ноги и полез в свой мешок. – Сейчас.

– Дед, да давай любые уже, а то поезд уйдет, – торопил я.

– А дамских у вас нету? – кричали наши девчонки из окна вагона и смеялись.

– Вот, – наконец сказал дяденька, достал аккуратные лапти и протянул мне. – С тебя, сынок (тут он сказал какую-то совсем маленькую цену, ну, например, три рубля, я не помню точно).

– Отлично! – сказал я, представляя, как повешу эти лапти на стенку у себя в комнате. – Вот, держи. – И я протянул ему купюру (ну, например… десять).

– Ой, у меня сдачи не будет, я еще не наторговал, – сказал тот в ответ.

– Всё, давай в вагон, зеленый дали! – крикнула мне проводница.

Я растерялся и не знал, что делать.

– Возьми еще, – засуетился мужик, – пригодятся, может быть.

– Давай, бери весь мешок, – кричали мои приятели, – потом еще наваришься…

– Да не надо, дед. Мне одной пары достаточно, – засмущался от всего этого шума я.

– Так сдачи-то нету, – растерянно твердил дядька.

– Да брось ты, – махнул рукой я, – ерунда.

– Как это – брось? Такие деньги! Мне не надо! – даже испуганно быстро ответил он.

Тут поезд лязгнул вагонами, натянулся и тронулся, я со своими лаптями добежал до подножки и вскочил на нее. Наш вагон был последним…

– Да как же?! Возьми деньги, сынок! Лапти себе оставь, на здоровье, – услышал я и оглянулся. Дяденька быстро шагал по полустанку за медленно ускоряющимся вагоном. Он шел с протянутой рукой, в которой были деньги.

– Отец, оставь себе! Все нормально! – крикнул я.