Рекламная любовь

Маша указала на подоконник, где, тесно прижавшись друг к другу, стояли накрытые пленкой мисочки и тарелки.

— Ты расставляй тарелки, бери из серванта. Ставь бутылки, закуски, а я на кухне салат доделаю, переоденусь и вернусь.

Она чмокнула его и исчезла. Сергей принялся за дело. В прихожей зазвонил телефон. Маша подошла, произнесла какое-то приветствие особенным, волнующим таким голосом… Сережа пытался прислушаться, но она заговорила тише. Чтобы расслышать ее слова, нужно было бы убавить звук магнитолы, а сделать это Сергей не мог — получилось бы, что он подслушивает… Он машинально расставлял на столе тарелки, миски и мисочки, мясные и рыбные деликатесы. «Кто бы это мог звонить? С кем это она так…» Как — так? Он и сам не мог бы ответить. Но тревога охватила его.

Дверь отворилась, Маша вошла в новом платье. И Сережа снова онемел. И забыл про все свои тревоги. И опять стоял молча, сраженный наповал.

— Нравится? — смеялась Маша. — Ну что ты вытаращился? Ты же его видел, мы же вместе покупали: Эй, очнись!

Она щелкнула перед его лицом пальцами и вдруг, подцепив подол, прошлась по комнате в некоем подобии фламенко, щелкая пальцами взамен кастаньет.

— Открывай шампанское!

Пробка вылетела из бутылки прямо в потолок, они хохотали, Сережа наполнил высокие бокалы искрящимся напитком.

— За тебя, Маша! Ты самая прекрасная женщина на свете! И я тебя очень люблю!

— Спасибо, миленький! Ты у меня тоже самый хороший!

Холодное шампанское обжигало горло, пузырьки били в нос. Маша морщила его и становилась похожа на маленькую девочку. Он любовался ею и не мог налюбоваться…

И вдруг все изменилось. Сережа не сразу понял, что в комнату вошла Александра, а за ней еще две девицы.

— Ага! Смотрите-ка, стол накрыла! А кто тебе разрешал брать самые дорогие тарелки? — с места в карьер взвизгнула Александра. — Раздевайтесь, девочки! — бросила она через плечо.

Девицы начали стаскивать шубы.

— Ты же сама… — задохнулась от возмущения Маша. — Ты сама разрешила взять посуду!

— Но не лучший же сервиз! Это, между прочим, мамин сервиз! Покойной мамы! А ты его схватила ручищами…

— Да подавись ты своим сервизом! — закричала Маша.

Началась безобразная базарная сцена. Сергей и неизвестные девицы молча взирали на двух орущих женщин, словно присутствовали на каком-то дешевом спектакле.

— Девочки, не нужно ссориться! Аля, ну зачем ты так? У Маши день рождения…

— А ты молчи, маменькин сынок! Вот возьми ее к себе, там и командуй!

— Я… Я… — растерялся Сергей.

— Что — я? Я, я… головка от х…!

Эта матерная фраза совершенно потрясла Сергея.

— Ты! Что! Себе! Позволяешь! — словно речевку, выкрикнула Маша. — Все! Идем отсюда, Сережа! Я здесь ни на минуту не останусь! Пусть подавятся!

Она кричала, а руки ее шустро запихивали в пакет шампанское и бутерброды с икрой.

Он и не заметил, как они оказались на улице, на своей скамейке.

— Мерзавка! Это она специально праздник мне испортила! — В голосе Маши звенели слезы.

— Ну что ты, Машенька, ну успокойся! — Он попытался прижать к себе ее голову.

— Не трогай! Прическу испортишь! — взвизгнула Маша.

Сережа испуганно отшатнулся. Но она тут же сама к нему прижалась.

— Извини, милый. Она просто завидует мне! Что ты у меня есть, такой хороший… Плевать на прическу! Кому она теперь нужна? Знаешь, давай-ка шампанского выпьем!

Она достала из пакета шампанское и пару пластиковых стаканов.

«Откуда у нее стаканы? Как будто знала, что мы уйдем…» — успел подумать Сергей.

— Давай за нас! Никто нам не помешает, — произнесла Маша и всхлипнула.

— Ну что ты, Машенька, ну не надо… Хочешь, пойдем в кафе? Давай?

Маша отрицательно замотала головой.

— Нет, миленький, не хочу. Куда я такая зареванная? Ты и так столько денег потратил. А мы хотели на лето копить, на отпуск. И вообще… я хочу не в кафе. Я в свой дом хочу. Понимаешь? Пусть маленький, пусть частичка дома, но моя. Вернее, наша.

— Будет, Машенька, все у нас будет!

— Когда, милый? Мне уже двадцать три. Многие ровесницы уже детей имеют. А у меня ни кола ни двора…

— Я обещаю тебе. Все у нас будет! Правда! И очень скоро, вот увидишь!

— Да? — Маша улыбнулась. — Ну давай за это и выпьем!

Они глотнули шампанского. Внезапно повалил густой мокрый снег. Целыми хлопьями.

— Ой, миленький! Я ведь без шапки… — Маша вскочила, подняла воротник пальто.

Сережа попытался стянуть куртку, чтобы сберечь ее прическу.

— Не надо, миленький! Простудишься. Да и я замерзла. Пойду я, ладно?

— А я? — растерялся Сережа.

— И ты иди. Иди домой. Что же поделаешь? Раз уж так дышло… Ну, я побежала, а то снег…

И Маша исчезла. Сергей поднялся со скамейки, тупо глядя на захлопнувшуюся дверь подъезда, не замечая мокрых хлопьев, падающих на голову, стекавших холодными струйками за воротник куртки. Через пару минут к Машиному подъезду буквально подбежал мужчина в кожаной куртке. Он прижимал к груди букет.

«Еще у кого-то день рождения», — машинально подумал Сергей и побрел к дому.

День рождения был все тот же, в той же квартире, за дверью которой раздавался веселый женский хохот. Мужчина позвонил, услышал перестук каблучков. Дверь отворили.