Рекламщик в ссылке для нечисти

А утром их пришли будить все: и Любим, и Деян, и Тихомир. Лица у них сразу стали очень разные, но думали, ясно, все об одном. Поверят такие, что он её просто обнимал всю ночь, даже и не целовал…

Тут Василий вспомнил, при каких обстоятельствах просил его поднять, и ему стало не по себе.

Глава 26. Василий вступает в бой

День, которого все они так боялись и ждали, наступил.

— Всё, да? — спросил Василий, торопливо влезая в кроссовки. — Прибыл колдун?

Ему показалось, сердце обхватила холодная тяжёлая рука. Обхватила и не отпускает, тянет.

— Да уж прибудет, — хмуро сказал Тихомир. — Завид вести получил. Едут они, и Борис с женою, и Казимир, пёс проклятый, и дружина с ними, три десятка. Как нож-то отнимать будем, не ведаю…

Он поправил пояс, на котором теперь висел тяжёлый меч в узорных ножнах, окованных металлом.

— Ну, как, — сказал Василий, поднимаясь и приглаживая волосы пятернёй. — Как и собирались. Для начала поговорим, а не поможет, силу применим. Нам главное нож сломать. А если он ещё не приехал, чего вы меня разбудили?

— А ты чё, второпях собрался бежать, порты натягивая? Глаза хоть продери, да поешь, попей… Али с пустым брюхом на колдуна-то попрёшь?

— Да мне, блин, и кусок в горло не полезет… — пробормотал Василий.

Кусок полез. Сидя за столом у корчмы, Василий от нервов съел трёх карасей в сметане и закусил пирогом с вишней.

Люди всё-таки шли. Пока ещё не заходили далеко, бродили у озера, заглядывали в корчму промочить горло. Кто-то смотрел с моста, искал водяниц, но те пока прятались. Один лишь водяной, дядька Мокроус, порой выныривал с уханьем и, разбрасывая брызги, опять уходил на дно.

Мальчишки с лотками, принаряженные, причёсанные, кричали весело:

— Водяницы-красавицы всякому нравятся, да как быть, ежели в воду станут манить? Воткни иглу в рубаху, да к воде ступай, не зная страху! Хотя и мала, защитит тебя игла!

— Купи полыни веточку за малую монеточку! Хотя и не игла, убережёт от зла!

— А лучше всё ж таки иглу! Она и супротив водяницы, и в хозяйстве сгодится!

— А вот венки, венки, ярки да легки! Полевик чаровал, дабы ни один цветик не увял! Два бери за пятак, а третий так…

На воде покачивалась единственная лодка, которую удалось раздобыть к этому дню. Она видала виды. Следы нелёгкой судьбы прикрыли цветами.

На лугу, свернувшись, дремал Гришка и отсюда казался большим серо-зелёным стогом. Рядом ждала своего часа телега, тоже украшенная цветочными гирляндами.

Ближе к дороге в небольшой будочке сидел Хохлик. Высунув от усердия язык, чертил писалом крестики на бересте, подсчитывал гостей. Но гостей пока было немного, так что он всё больше сидел без дела, болтая ногами.

Добряк вынес кому-то кружки с медовухой, подошёл к Василию и прошептал с улыбкой, нагнувшись:

— Чё ты всё жрёшь, а? Пузо не треснет?

И потянул к себе миску с остатками пирога, но Василий намертво вцепился в край.

— Вот это ты неблагодарный, конечно! — зашипел он. — Я тебе рекламу делаю. Гости на меня смотрят, у них тоже аппетит просыпается…

— Да чё мне с рекламы-то твоей, ежели ты всё в одну харю сметёшь, никому не оставишь? Нешто думаешь, еда по волшебству на столе возникает? Отдавай пирог!

— Не отдам! — воспротивился Василий.

Пирог он всё-таки отвоевал, потому что Добряка окликнули, и тот отошёл, отвлёкся. А съесть не успел: подсел Завид и взял сразу в каждую руку по куску. И так, откусывая то от одного, то от другого ломтя, сказал, уставившись на Василия:

— Поможешь мне.

Причём не спросил, а сказал утвердительно. Василий смерил его прищуренным взглядом, чтобы показать, что он не растяпа какой-нибудь и не станет, спеша и спотыкаясь, выполнять каждую просьбу, а потом ответил:

— Ладно. Что за дело?

— Да так, пустяк, — ухмыльнулся Завид и сунул в рот сразу всё, что осталось от пирога.

Пустяк заключался в том, чтобы отвлечь Умилу, пока Завид проберётся в её комнату и кое-что возьмёт. Василий сказал, что на такое не подписывался. Завид ответил, что вообще-то уже подписался, и потом, она эту вещь украла и подобру не отдаст, так что это не воровство, а возвращение имущества.

Василий вздохнул и согласился.

Тётка Бажена возилась у уличных печей, и Марьяша работала тут же, а Добряк то заходил в дом, то выходил. Улучив момент, когда никто не смотрел, Василий проскользнул в корчму.

Умила замешивала тесто. Она согласилась выйти и поговорить, причём сказала, что это хорошо, что Василий зашёл, а то и у неё просьба имеется. Только попросила подождать, пока закончит работу.

Завиду не терпелось, он заглядывал три раза. Потом зашёл Добряк и погнал Василия из корчмы. Прошла целая вечность или даже две вечности, прежде чем Умила вышла, отряхивая руки.

Они пошли, оставляя озеро за спиной, в сторону дальнего луга, где сушились стога сена и где теперь паслись коровы.

— Ты первая говори, — предложил Василий.

Умила осмотрелась и, убедившись, что никто не слышит, негромко сказала:

— Просьба у меня невеликая. Надобно, чтобы ты Завида за чем-нибудь в дом послал, да там его и запер. Сумеешь?

— Это ещё зачем? — спросил Василий удивлённо.