Рекламщик в ссылке для нечисти

Он заметил в толпе Тихомира и рядом Марьяшу, побелевшую от волнения.

— И староста наш, он был тогда царским советником, — продолжил Василий, указывая пальцем, — и не просто советником, а лучшим другом Бориса… Вот и он видел, что Мудрик родился обычным ребёнком. А потом в один день — раз! — и изменился. Но мы с вами уже знаем, что он не подменыш, а что это значит?

Народ притих. Стало слышно, как звенит одинокий комар и как озёрные волны шепчутся с берегом. Василий, затаив дыхание, молил про себя, чтобы хоть кто-то догадался. Не мог же он всё говорить за них!

В тишине робко прозвучало:

— Может, прокляли его?

Кто говорил, осталось неясным, хотя голос был подозрительно похож на Марьяшин. Главное, что следом зашумели и другие: мол, проклятие, не иначе! А как ещё-то? Проклятый он, сразу видать!

— А кто ж сотворить-то мог этакое зло? — раздался закономерный вопрос. — Ежели он токмо народился, рядом-то никого и не было, окромя…

— А вот вместе и разберёмся, — торопливо и громко сказал Василий, а то разговор угрожал принять не то направление. — Если мы, простые люди, сразу поняли, что Мудрик не подменыш, то вы думаете, Казимир не понял? Колдун-то?

— Да уж понял…

— Должон бы понять…

— Понял, да смолчал!

— А ежели смолчал, так не его ли вина?

— Вот! — воскликнул Василий. — Так и есть. Казимир всё это подстроил, царя Бориса ложью опутал, да и хочет царство отнять. А хуже того, что он их с женой обманул. Это же, представьте только, двадцать лет они думают, что их сына нечистая сила утащила и мучает! У кого из вас есть дети, у тебя?.. Отлично, у тебя? Тоже?.. Вот, вы понимаете, каково это, если ребёнок пропал, и родители двадцать лет не знают, где он, что с ним?

Василий перевёл дух и продолжил:

— Каково это, а? Легко ли жить в неведении?

— Да лучше уж знать, что помер, да схоронить, чем так-то, — откликнулись из толпы.

— Это ж они родного-то сына, как пса приблудного, вышвырнули! Ежели б знали, небось волосья-то себе повыдирали!

Раздался странный звук. Василий, обернувшись, понял, что довёл Мудрика до слёз, и с досадой подумал, что надо было не тащить его с собой на мост. Теперь стоят у всех на виду, и не сойти — народ подступил и слева, и справа, — и разговор нужно закончить. Не зря же он всё это начал.

— Ты, это… — негромко сказал он, тронув Мудрика за плечо. — Ты сядь и на озеро посмотри. Видишь, какой там кораблик плывёт! Или дать тебе свистульку?

Но Мудрик не унимался. Воображаемый кораблик его не утешал, свистулька не радовала, и бабки, как назло, не оказалось рядом. Василий бросил растерянный взгляд на толпу — Марьяша пыталась пробиться, но была далеко, Горыня вообще застыл дубом…

С плеском на берег выбралась водяница, Чернава, до того суровая, что народ попятился, хотя стояли так тесно, что, казалось, и некуда отойти. Она прошла по мосту, оставляя мокрые отпечатки босых ног, протянула холодные руки, прижала Мудрика к груди и, покачивая, тихо запела. Он тут же утих.

С длинной чёрной косы её, с подола платья стекала озёрная вода и то журчала, то барабанила, выбивая мелодию по доскам моста.

— Э, в общем… — сказал Василий, пытаясь ухватить потерянную мысль. — Да, видите, колдун почему-то не убил царевича, а сделал вот так…

— Болью он их питается, — догадалась Марьяша. — Нарочно мучает.

Василий даже на мгновение застыл с открытым ртом.

Конечно, она права! Это многое бы объясняло. Колдуны откуда-то должны черпать силу.

Вообще он пытался вести беседу по уму. Аккуратно склонить народ на свою сторону, задать правильные вопросы, поработать с возражениями и всё такое. Но тут не выдержал и воскликнул на эмоциях:

— Точно! Вот же гад, а! Лживый урод! Ну, как явится, получит за всё, что сделал…

— А он чё, явится? — боязливо спросил кто-то.

— Блин, — сказал Василий, чувствуя себя Хохликом. — Ну, как бы это… Вообще да, явится. С царём и царицей, на Купалу.

Сумерки сгущались, и лица таяли, размывались, но всё-таки было видно, что они нерадостные, эти лица. Закаменевшие. Вот же, хотел сказать правду, а в итоге как будто на лжи поймали.

— Я вам врать не хочу, поэтому говорю как есть, — недовольный собой, продолжил Василий. — Если боитесь, то рассчитаемся с вами, и идите куда хотите, а мы тут сами с колдуном разберёмся. Но если ему нужна чужая боль и если он победит, он всё равно вам жить не даст.

Народ не особенно впечатлился.

— Он царство получит и такое вам устроит, что все выть будете, — попытался Василий ещё раз. — Он везде, где был, одни проблемы… раздоры сеял. Слышали, может, как в южных землях князья перессорились? Так это он помог. И живёт, судя по всему, вечно. То есть, и вас переживёт, а потом за ваших детей возьмётся…

Толпа зароптала, но настроения витали не боевые.

— Да чё мы супротив колдуна-то могём? — спросил кто-то. — Тьфу! Вона она какова, реклама-то твоя. Спервоначалу «все рады искать клады», а опосля, значит, шиш тебе с маслом да вместо кладов на-кось колдуна, да и забори его!

Тут неожиданно вступился Тихомир. Закричал, задрав бороду: