Реконструкция

Старый директор снова стряхнул пепел на стол – вернее, на один из листков. Бумага не обладала Митиным терпением и начала тлеть. Неожиданно на ней появилось быстро темнеющее пятно с искрящейся бахромой и, как лишай, стало медленно расползаться по желтому листу.

– И вот еще что, – начал было Варшавский, затянувшись.

– Исаак Нахимович, горим… – негромко сказал Митя, показывая глазами на бумаги, оказавшиеся под сброшенным пеплом.

– Да нет, до этого-то пока далеко, – возразил Варшавский и тут же обжегся рукой о вырвавшийся из бумаг язычок пламени.

Митя схватил стоявший неподалеку электрочайник и плеснул на пламя водой.

– Совсем плохой стал, – посетовал Варшавский. – Я-то думал, пепельница здесь…

– Ничего, Исаак Нахимович. Бумаги вот только… Что-то важное, может?

– Да нет, не страшно, что тут? – Исаак Нахимович наконец нашел пепельницу и затушил сигарету. Митя собрал пепел и обгоревшие мокрые листы, отправил их в мусорное ведро и направился к окну: в кабинете стоял специфический запах сгоревшей бумаги.

– Самое важное сейчас, Митя, это те бумаги, которых пока нет, а они нужны.

– В каком смысле? – не понял Вихров.

– Сейчас-то конец учебного года, летние каникулы скоро. Но ты имей в виду: на следующий год тебе в первую очередь нужно сделать обследование здания.

– Почему, Исаак Нахимович?

– Давно пора уже… Я сам сделать хотел, но не успел, вот… Мало ли что со зданием может произойти. Дети тут. Дом без капремонта стоит уже бог его знает сколько времени.

Каникулы вскоре, действительно, начались. Митя с некоторым удивлением отметил про себя, что это первые каникулы в его жизни, которые он проводит в качестве директора, а не как ученик или преподаватель: как-то ему непривычно было ходить на работу – каникулы же!

Наступил новый учебный год. А в конце сентября пришло печальное известие: на семьдесят девятом году жизни скончался Исаак Нахимович Варшавский. Об этом Вихрову по телефону сообщила завуч Шуховки. Они вспомнили, какого он года рождения, как он еще недавно ходил в школу, его болезнь… Потом обсудили все, что необходимо в такой ситуации: организация похорон, прощание, поминки.

Исаак Нахимович Варшавский

Повесив трубку, Митя опустился на табуретку на своей кухне и подумал о Варшавском, курящем сигареты «Дымок» и поджигающем кипу бумаг на письменном столе… Он закрыл лицо руками, его переполняла печаль.

Таких, как Варшавский, ученики помнят долго и приходят иногда повидаться. Такие, как Исаак Нахимович, появляются иногда в критический момент жизни ученика и помогают найти и принять верное решение.

Но теперь рассчитывать на это Вихров уже не мог – он оказался единственным директором школы, и все решения предстояло принимать в одиночку.

Он вспомнил слова Варшавского о необходимости обследования здания, советы о стиле общения со школьными педагогами… Потом вспомнил свою собственную учебу в Шуховке и Варшавского в то время. Сколько ему тогда было? Он казался ученикам таким взрослым, даже старым – а ведь ему тогда было около пятидесяти, самый активный возраст. А когда Шухова назначила его директором новой школы, Варшавский и вовсе был совсем молод…

«Если он родился в 1910-м, – стал считать Вихров, – то в год выхода распоряжения о создании школы ему было 34 года…»

Митя замер: ведь ему самому сейчас 34! Выходит, он стал директором Шуховки в том же возрасте…

В случайности Вихров не верил.

Глава вторая, в которой Вихров обнаруживает школьный флигель, ищет мрамор, пробивает стену здания Министерства обороны и создает оркестр

Сентябрь 1989 года

Смерть Варшавского помогла Вихрову осознать, что он действительно является директором Шуховки и что именно на нем теперь лежит ответственность за ее будущее. Перспективы самой школы опасений не вызывали, а вот состояние здания, учебных классов, их размер и количество – как раз наоборот. Думать о развитии и освоении каких-то новых учебных направлений пока было рано – без материальной базы все это оказалось бы замками на песке.

Главное, в чем остро нуждалась Шуховка, – это расширение жизненного пространства. При этом было очевидно, что искать что-то подходящее необходимо именно здесь, на Луговке, – где школа обрела свой дом, собственное лицо и где существовала уже почти тридцать лет.

За счет чего можно добиться расширения площади, если с одной стороны от школы находится Генеральный штаб, а с другой – Ленинская библиотека, Вихров пока не понимал. Но переезжать Шуховке было нельзя. И не только потому, что именно на Луговке школа стала тем, чем она была в истории и даже в реалиях советской культуры.

Став педагогом, Митя, разумеется, регулярно присутствовал на школьных зачетах и их обсуждениях. В тот момент в школе уже работали многие профессора Шуховского института, и Митя мог сравнить, как обсуждают игру учеников преподаватели школы и как оценивают выступления ребят вузовские педагоги.