Рекорд

— Зрители не лезут на трассу. Только овощи или кегли. Прямо под машины. Зачем — одному богу известно. Всякое бывает, к сожалению… А вот и Тим. — Семен достает из кармана мобильник. — Привет, ты скоро?.. Что?.. Э-э. Понял. — Он сбрасывает вызов и смотрит на меня округленными глазами. — Настя! Собирай бегом вещи, тебя ищут! Тима сказал, чтобы ты через заднюю дверь бежала. Они уже едут.

На миг я перестаю дышать.

Они.

Они едут.

Если меня заберут до того, как я получу деньги, это будет конец. Конец моей жизни.

В ушах шумит. Я соскакиваю с дивана, но на мгновение замираю, покачнувшись. Хватаюсь за спинку.

— Настя-Настя-Настя, — поддерживает Гриха. — Девочка, что делать? Командуйте, я не понимаю.

Да нас долетает шум приближающихся машин.

— Бегом! — рявкает Семен. — Гриха, тащи ее сумку! Давай-давай, кулема ты наша, нужно поторопиться.

— Не отдавайте меня. Боже, что я несу… — Вцепляюсь в Семена.

Мы так подружились за эти дни. Кто бы мог подумать, что можно проникнуться симпатией так быстро?

— Мне страшно, Семен.

Он не отвечает. Мечется. А потом ведет к дальней двери в кладовку.

— К нам едут три машины! — кричит Гриха, сбегая с сумкой со второго этажа.

Семен мимоходом вручает мне Шелби и заводит в кладовку. Там под свалкой досок есть люк в подвал.

Когда Семен поднимает его, мы вдыхаем легкий запах плесени.

— Потерпи.

— Конечно.

Я вместе с Шелби спускаюсь по шаткой лестнице. Отхожу в сторону, и Гриша скидывает сумку. Последней Семен бросает куртку.

Люк закрывается, щелкает замок.

Я осознаю себя в полной темноте. Следующая мысль: фонарик. Мне всучили фонарик. Включаю его и оглядываюсь — полки, полки, полки, с которых давным-давно кто-то забыл забрать банки с заплесневелым вареньем и побелевшими солеными огурцами. Два ящика для картошки и других овощей.

Прохладно.

Так. Спокойно.

Я кутаюсь в куртку Семена, аккуратно присаживаюсь на сумку со своими скромными пожитками. Прижимаю к груди Шелби.

Настя, дыши.

Кажется, мое сердце бьется слишком быстро. Мне кажется, его услышат.

А потом сверху раздается шум.

Глава 21

Тим

Несколькими часами ранее

Пульс отбивает громче, чем я привык. Удар за ударом. Подумать есть о чем.

Губы то и дело растягивает дебильная улыбка. Настя.

Ну Настя.

Цокаю языком и головой качаю. Вот девка, а?

Ее дурацкий танец у плиты, пересоленная яичница и счастливая улыбка, пробивающаяся через мрак. Полный мрак и покорность судьбе, которые, как пеленой, то и дело затягивают глаза.

Так не должно быть. Безвыходность не должна читаться во взгляде молоденьких девочек. Это противоестественно.

Горячая трепетная лань, покорная сладкая жертва в каждом вдохе, каждом прикосновении. Ночью было тягуче больно, сто раз хотелось психануть, но фишка в том, что я просто не могу от нее оторваться.

Ну Настя.

Я машинально поглаживаю спортивный руль Супереныша, царапаю ногтем пластик. Тачка идет ровно, слушается идеально, она подходит мне на все сто, как и я ей. Ни одной аварии, да что там, ни одной царапины за три года. Я взял ее почти новой и берег как девочку. Принципиально даже не трахался в салоне, чтобы случайно не запачкать. Не считая Насти, правда.

Нас-тя.

Мысли рассыпаются, решение, впрочем, на поверхности, нужно просто его озвучить.

В гребаной жизни так много гребаной несправедливости.

Я вновь поглаживаю руль боевой подруги. В злые, презрительные, насмешливые или восхищенные глаза смотреть нормально, я привык. Но не все такие, как я, об этом надо помнить. Хороших девочек от таких взглядов надо беречь.

Она же ничего не сделала.

Сука, она никому ничего плохого не сделала. Я не понимаю, на свете вообще есть бог, зачем он это делает? Про себя все знаю, я предпочел одну жизнь другой, не строю иллюзий и дорогу свою вижу. Анастасия — невинна как ребенок. О чем она там мечтает? Жить в уголочке, чтобы не трогали? При этом ее жизнь напоминает балабановский кошмар — с похищениями, бандюганами и равнодушной семьей.

Сидит сейчас в гараже, занимается ерундой. Прошлая ночка была адом — сумбурное удовольствие, ненормальная болезненная жажда, стоны и выдохи. Мы будто по разные стороны баррикады, шторка между нами гребаная, прозрачная, но непроницаемая.

Ну что, Супереныш, будем делать? Ты ведь тоже считаешь, что девочку нельзя отдавать этому уебку? Она тобой управляла, у тебя должно быть свое мнение. Если хочешь мое — Настя нормально водит, достойное создание.

Успех — синоним денег и власти. Власть дает возможность защитить тех, за кого несешь ответственность. Золотой середины тут не существует.

Я втыкаю четвертую передачу и утапливаю педаль. Трасса практически пустая, редкие грузовики растянулись на ровном полотне. Включаются инстинкты, я вижу картинку предельно четко, обращаюсь в зрение и слух. Я чувствую машину телом и управляю автоматически. Живу быстрее.

***

Паркую «супру» у здания проката, у входа замечаю Романа. Обычно именно он мне пишет, когда у волонтеров есть работа по мою душу.

Выхожу из машины и подаю знак, что приехал. Роман кивает, и я иду за снаряжением.