Реквием

Разрез. Раздвигая ткани и двигаясь к трахее, совершенно случайно вскрыл, не найденный ранее коллегами, гнойник. Излилось огромное, для такого крохи, количество желто-зеленого зловонного гноя.

Трахея встала на место самостоятельно. Ткани шеи и передняя поверхность трахеи была исколота толстыми иглами для впуска воздуха. Бригада коллег санавиации, чтобы компенсировать дыхание, пыталась провести трахеопункцию. Вскрыл трахею. Трахеостомической трубки такого малого диаметра не было. Стянул изоляционную трубку со случайно найденного в подсобке кабеля подходящего диаметра.

Протер спиртом, тщательно прополоскал в физрастворе. Ввел импровизированную трахеостомичекую трубку в трахею. Ребенок стал дышать спокойно. Временами дыхания не было слышно совсем. Шелком подшил трубку к коже. Ушил рану.

Наутро вертолет, вызванной санавиации, эвакуировал ребенка в республиканскую клинику. С трудом подобрали и втиснули в трахею стандартную металлическую трубку самого малого диаметра. Через десять дней ребенок был выписан домой.

Сначала были крестины. Потом Рождество и дни рождения. Через двадцать с лишним лет оперировавший доктор — почетный гость на свадьбе. Тогда томада, предоставляя слово для поздравления молодых, объявила:

— Al doilea tata! — Второй отец!

Тогда, на свадьбе, даже не получилось прослезиться. Не получилось…

Сегодня тогдашний крохотный пациент — тридцати восьмилетний атлет почти двухметрового роста — Сережа Батрынак, ровесник моего младшего сына. О драме в трехнедельном возрасте напоминает только, расположенный в нижней части шеи, округлой формы, размером с копеечную монету, розовый рубец.

А сегодня кровь задыхающегося пациента, и алая и темная, смешанная, вперемежку и раздельными ручейками продолжала неуемно литься из размозженной операционной раны. Отчаяние стало подступать страхом, громыхавшим толчками в затылке и тошнотой, подступившей к самому горлу.

Словно сквозь вату, послышался чей-то приглушенный вопрос:

— Почему вы сейчас не оперируете, Евгений Николаевич? У вас получается…

— Хватит… — еле нашелся ответ.

Руки работали, казалось, вне его сознания. Наконец прощупал цилиндр трахеи. Неожиданную и нечаянную радость доставило то, что трахея, спускающаяся за вырезку грудины, была большого диаметра. А он, против всякой логики, подсознательно ожидал встретить в кровавом месиве трубочку диаметром меньше карандаша.

Его раздирали противоречия. С одной стороны, надо было дать доступ воздуха в легкие пациента, кожные покровы которого уже стали фиолетовыми. Воздух еле прорывался громким натужным свистом, сопровождаемым с каждым вдохом, высоким, словно детским, стоном. С другой стороны — продолжающееся кровотечение неминуемо зальет трахею, бронхи. Свернется. А то и еще хуже. Кровь, легко расслаивая размозженные ткани, польется ручьем в средостение….

Вспомнил, как 43 года назад, оперировал в Окнице пострадавшего от случайного огнестрельного ранения из обреза охотничьего ружья. Пациент семнадцати лет был из Наславчи. Фамилию и имя запомнил на всю жизнь: Жеребеловский Ваня.

Все, что было лицом, носом, глазами сейчас представляло собой бесформенное пульсирующее кровавое месиво. Тогда страха не было. Было нечто сродни высокому азарту, с которым он останавливал кровотечение, очищал огнестрельную полость, удалял, лежащие свободно, явно нежизнеспособные ткани, осколки костей, дробинки.

(На рентгенограмме насчитали 48 дробинок, удалить удалось 29). Остальные застряли в костях нижней и верхней челюсти, в решетчатом лабиринте, в глубине глазниц, в теле и воздушной полости основной кости черепа.

Выехавшая с ним в составе ургентной бригады окулист, произвела двустороннюю энуклеацию (удаление обоих, в нескольких местах насквозь пробитых дробинками, глазных яблок). Позвонили, собравшиеся на выезд, специалисты бригады республиканской санавиации. Случай и для республики был неординарным. Узнав, что сделано, в числе других рекомендаций настояли на наложении трахеостомы. Приступив к трахеотомии, обнаружил, что перешеек жизненно-важного органа — щитовидной железы аномально широкий, массивный, уходит вниз под яремную вырезку.

Выбора не было. Предстояло накладывать верхнюю трахеостомию. Отодвигая книзу перешеек железы, вдруг вспомнил, что ровно четыре года назад в этой же операционной опытный, великолепный хирург с двадцатилетним стажем при мобилизации перешейка щитовидной железы случайно повредил, нетипично расположенный, крупный сосуд. Наружное кровотечение легко остановили.

Но смертельная для пациента опасность поджидала с другой, неожиданной стороны. Втянувшаяся вглубь операционной раны крупная артерия продолжала кровоточить, толчками изливая кровь в средостение. Положение усугубила быстро нарастающая воздушная эмфизема мягких тканей шеи, так же спускающаяся в средостение. О внутреннем кровотечении хирург не подозревал. Все его усилия были направлены на устранение последствий эмфиземы.