Реквием

Накинув на куст сирени полотенце и, разложив все остальное на табурете, стоявшим под кустом, долго и энергично чистил зубы. Прополоскав рот и горло, дал мне кружку с водой. Я лил воду сначала на ладони, потом на шею. Мылся он размашисто, громко, со стоном, фыркая. Я вылил на него всю воду из ведра, стоявшего на завалинке.

Когда он стал вытираться, я увидел нечто, от чего у меня захватило дух. На его груди, почти во всю ее ширину, красовался крейсер «Бесстрашный», точь в точь как на фотографии в чемодане. Крейсер плыл, качаясь на татуированных волнах, волнующихся при каждом движении рук моряка.

Тщательно вытерев крейсер с волнами, Иван долго укладывал, причесывая, свои крупные кудри. Я же неотрывно смотрел на крейсер. Тогда же, я твердо решил стать моряком. Ничего, привыкну. Ведь там, наверняка, всем матросам рисуют такие корабли.

Вернувшись домой, я снял якорь с кармана рубашки и, приложив его на то место, где был якорь Ивана, послюнявив, обвел его химическим карандашом. Убрав якорек, я разочаровался, так как нарисованный якорь получился толстым и некрасивым.

Через пару дней, когда были почти смыты следы карандаша, я нарисовал якорь сам, проводя тем же карандашом по еле различимому контуру. Так я повторил несколько раз, с разочарованием убеждаясь, что мои якоря, в отличие от Ивановых, линяют. Я решил подождать до службы на крейсере, твердо полагая, что краска там особая, морская.

После второго класса, я встретил возле клуба Калуцкого Флорика, Мищишина Сашу и моего двоюродного брата Борю Мищишина. Они что-то оживленно обсуждали, протягивая друг другу руку. Я подошел поближе. На руке каждого красовалась татуировка. У каждого своя.

У Флорика на руке красовался якорь, а против большого пальца выделялась красиво изогнутая, с тенями и завитушками буква Ф. Сашины и Борины произведения были поскромнее, но тоже впечатляли. Татуировки им сделали в Дондюшанской МТС (Машино-тракторная станция), где проходили практику их старшие друзья, учащиеся в училище механизации.

На сердце полегчало. Незачем ждать флота и армии. Это можно сделать недалеко, в Дондюшанах, в МТС. Я решил проверить, на всякий случай, мнение отца по поводу улучшения моего облика татуировкой. Начал издалека. Рассказал о Флорике. Отец меня раскусил сразу.

— Этим делом занимаются последние босяки, — сказал он. — Просто некому их хорошо отлупить широким ремнем, а потом послать в поле прашевать целый день на жаре. Поумнеют враз.

Ремня мне не хотелось, прашевать еще больше. Я решил подождать до лучших времен. Чтоб не терять напрасно время, я подробно расспрашивал всех, у кого видел татуировки, где их делали и как это делается. Все оказалось предельно простым.

Надо взять три иголки, сложить их вместе и от ушек аккуратно и плотно промотать один ряд нитки, не доходя на толщину спички до острых концов. Перед остриями игл намотать ниткой небольшую булаву, чтобы тушь набиралась побольше и не стекала. Я тренировался, наделав кучу строенных устройств, макал их в тушь.

Боли я уже не боялся. Орал при воспитательных воздействиях только для того, чтобы криком сообщить, что я все понял и больше не буду. Но как только я подносил иглы к моей левой руке, что-то меня останавливало.

Прошел еще год. Снова настали долгожданные летние каникулы. Зайдя в сарай к Тавику, что-то мастерившему, я увидел на руке против большого пальца идеальной формы небольшой кружок. Это была буква О. Означало оно Октав — официальное имя Тавика.

— Татуировка или нарисовал?

— Татуировка. Сделал, когда был в Баксанах, у бабушки. Там все с татуировками.

Вопрос для меня был решенным. Тавик в моих глазах был очень большим авторитетом, чтобы с ним не считаться.

Решившись, я сделал новое приспособление, купил свежую черную тушь. Солнечным утром, после ухода родителей в поле, я разложил все необходимое на крыльце. От возбуждения слегка подташнивало, руки подрагивали. Обмакнув иглы в тушь, уколол левое колено. Ваткой, слегка смоченной тройным одеколоном, протер. На коже никаких следов. Значит надо колоть глубже. Наконец получилась нормальная точка. Можно начинать. Дрожь в руках полностью исчезла.

Наметив против большого пальца контуры буквы Ж, я начал колоть, регулярно вытирая лишнюю тушь. Сначала провел среднюю прямую черточку. Затем точками наметил концы косых отрезков. Посередине прямой черточки с обеих сторон проставил точки. Соединить крайние точки с боковыми посередине было уже делом времени и терпения.

В это время, шедший по дороге мой очередной троюродный брат по линии мамы, Васюта Гудема (фамилия моей бабушки Явдохи в девичестве была Гудема) зашел ко мне в гости. Глядя, чем я занимаюсь, он застыл, как вкопанный, следя за процессом. Затем подошел Женя Гудема, двоюродный брат Васюты. Толпа зрителей росла. Все были минимум на год младше меня. Пришедший позже всех Дорик Климов был младше меня почти на четыре года.