Реквием

Елена Георгиевна тут же пожалела о своих неприятных мыслях. Ей захотелось, чтобы они оказались глупой выдумкой.

Второй претендент

– Итак, подведём предварительные итоги. Не умаляя достоинств инженера Дудкина, скажу: у меня нет к нему претензий.

В глазах шефа Дудкин разглядел свет высшей мудрости.

– Что и говорить, вы всё сами понимаете, куда склоняется чаша весов. Надо бы предусмотреть определённые гарантии, но дело опять-таки осложняется тем, что… – Иван Петрович опять сделал паузу и мимолётно взглянул на своего заместителя.

В течение следующих нескольких секунд никто в аудитории не проронил ни слова. Елена Георгиевна, стараясь не выдать своего интереса к решаемому вопросу, с безразличным видом разглядывала стену. Она понимала, что для некоторых руководителей низшего звена, сжигаемых нервным напряжением, эти мгновения были сопоставимы с ситуацией отсутствия глотка воды для умирающих от жажды.

– Суммируя всё вышесказанное, могу с уверенностью сказать… Что же у нас вырисовывается? Чтобы спасти положение, как мне представляется, попробуем…

Иван Петрович тяжело вздохнул.

– Наш выбор падает на Суханова, – равнодушным, бесцветным, казённым голосом подсказал Владимир Григорьевич, молча следивший за ходом заседания. Шеф кивнул в знак того, что разделяет мнение своего заместителя.

Многим сразу стало легко и просто. И Елена Георгиевна опять было ухватилась за ниточку надежды: «А вдруг?» Но тут же засомневалась: «Ой, вряд ли. Просто произошла смена декораций: Дудкин – Суханов. Кратчайший путь не всегда лучший: не сразу шеф на меня выходит, паузу тянет. Цену мне набивает? Но что-то «кружной» путь на этот раз слишком долог. Хотя бы взглядом намекнул, я бы поняла.

А может, зам забивает клин между нами, хочет столкнуть меня с Сухановым лбами? Этот не замедлит осуществить своё «благое» дело. Надо готовиться к худшему? Такое мне не по вкусу. Не выйдет у него, не позволю нас поссорить».

Маленький, юркий, белобрысый Суханов вынырнул из-за стола, словно чёртик на пружинке из детской волшебной шкатулки. Похоже, он и правда не был готов к такому повороту событий. Ещё минуту назад его лучезарная физиономия светилась радостью, а теперь кровь отхлынула от его лица, взгляд заметался по залу, словно в поисках защиты. Не увидев поддержки, он, как ужаленный, опять подскочил на месте и зачастил:

– Буду говорить без обиняков. Оригинальное предложение, но неудобоваримое! Грандиозное заблуждение! За что я удостоился такой чести? Этот договор как приговор. Я не горю желанием пахать на других. Чуть что, так сразу мою группу и в хвост и в гриву. Зачем, позвольте вас спросить, мне влезать в эту тему? Я не ослышался? Это насмешка? Иван Петрович, спасите. Оцените происходящее и потребуйте оградить меня и мою группу от посягательств. Замолвите за меня словечко, вы же обещали больше не загружать, – взмолился Суханов, нисколько не заботясь о впечатлении, которое производила его речь на руководителей других групп.

– Обещал? Не обещал! – сначала притворно удивился Иван Петрович, а потом отмахнулся и скучно поморщился. – Знаю я все ваши возражения.

Владимир Григорьевич остался невозмутимым. Некоторая утрата спокойствия никоим образом не отразилась на выражении его лица и позы. Он по-прежнему сидел прямо, заложив руки за поясницу.

– Иван Петрович, вам, как никому другому, известен уровень моей занятости. Это уже дикий пережим. Насилием мало чего можно добиться. Ваше предложение чревато последствиями. Сочту своим долгом преду-предить: нас припёрли к стенке сроки по двадцать второму договору. Ко всему прочему мне поставлены жёсткие временные рамки для сдачи отчёта под номером шесть.

Но это ещё полдела. Проблемы Ивонова меня никоим образом не касаются. Нельзя списывать со счетов тот факт, что мы не пересекаемся с ним ни в теории, ни в практике. К тому же у ивоновской темы перспектива на следующие два года не из блестящих. Не те ставки. Нет, я в эти игры не играю. И состязаться в благородстве я ни с кем не собираюсь. Надо полагать, из уважения к вам я мог бы взять эту тему за неимением лучшего, но я перегружен по самую макушку и выше своей головы не прыгну, именно поэтому я вынужден вас разочаровать. На что вы меня толкаете? На авантюру? Ни под каким предлогом не соглашусь! К тому же нужно брать в расчет и то, что двое из моей группы покинули стены института в поисках лучшей доли. Кем я заткну образовавшуюся брешь? Работа сама собой не выполнится, – строптиво возражает Суханов.

Было очевидно, что вопросы в первую очередь относились к Ивану Петровичу. Но Суханов, ища поддержки, успевал кивать и в сторону ведущих инженеров других групп и скептически пожимать плечами, глядя на Владимира Григорьевича.

Не дожидаясь ответа начальника, он заговорил так, будто ему успели возразить.

– Понимаю, мои доводы вас не устраивают, но дайте мне закончить свою мысль. Я прекрасно понимаю: встает вопрос о принуждении. Но на любого человека можно давить до определенного предела, выше него наступает обратная реакция.