Реквием

Слышала, Святковский отклонил настойчивое приглашение одного очень крупного кооператива. Институту, науке верным остался. Человек обычно соткан из массы противоречий. Они как-то уживаются в нём или он борется с ними. А тут образчик совершеннейшей гармонии. Бывают же такие! Мои симпатии к нему неизменны, я до сих пор учусь у него принимать жизнь такой, какая она есть, не теряя достоинства, ставя на первое место творческий подход к работе. Многое от него вошло в систему моих отношений с жизнью. Какое удовольствие работать рядом с таким ученым! Таких раньше называли знаменосцами науки, – с теплотой думает Елена Георгиевна о коллеге. – Пока он интересен мне, а я ему – мы будем работать рядом. А зам, «купившись» на его интеллигентность, уже в первые месяцы решил попробовать давить на него, не скрывая своих намерений. Не вышло. Не по зубам оказался. Ни убрать, ни уничтожить не смог. Тогда он ещё не понял, с кем имеет дело. Поторопился. Думаю, до сих пор не может простить ему своей ошибки.

Совсем другое дело – Лебедев. Правдоискатель, всегда рубит с плеча. В некоторых вопросах одержимый, бурный, непредсказуемый. Твердо стоял за свою, ему только понятную правду. Крайний максималист. Упёртый. Видно, ещё в рабочую бытность свою занозил он свой мозг идеалистической идеей всеобщего добра и в высочайшей степени обостренным чувством справедливости. За что и пострадал. После армии в психушку попал. Подлечили, но идею не смогли вытравить. Мало кто знает, что трижды марксизм-ленинизм пересдавал. И как выяснилось, так и не сумел преодолеть свой характер, не смог переступить через себя. А как товарищи уговаривали его! Просили: не мешай божий дар с яичницей, не высовывайся. Рассказывали (на кафедре), что дело даже тут было не столько в стремлении кому-то что-то доказать, сколько себе самому в основном. Он всегда упрямо твердил: «Я чувствую, что должен сделать нечто большее, чем другие, мне нужно добиться ещё чего-то». Загадками говорил. Так и не допустили его к защите.

К слову сказать (и справедливости ради), не сразу его выгнали из университета, долго наставляли. Так и не сложилась его карьера, не сумел проявить себя подобающим образом в другом виде деятельности. Не научился контролировать свои поступки, рассчитывать свои силы, смотреть на ситуацию трезво. Жаль, очень жаль. Не в том себя искал. Но то был его выбор.

Увлеченный, знающий был молодой человек. Гордый, блестящий, громкий, непрактичный и – как многие считали – немного «с закидоном». Тогда мне казалось, он богом помеченный. И что самое интересное, время подтвердило все его научные идеи, но вышли они уже из уст других. Теперь Лебедев поутих, в НИИ трудится за копейки, средний, потому что разбрасывается, но не последний инженер. Ищет по всему городу подработки – семья большая. Иногда вином заглушает ущемлённую гордость. Весь как-то усох, поблек.

А Татьяна Владимировна грустно смотрит в окно. Она проявила горячую молчаливую заинтересованность в споре. Приходила в необычайно сильное волнение, негодовала, но в руках себя держала, хотя и с трудом. Наверняка тоже ломала голову: зачем нам всё это представление? Солнечный человечек, яркий лучик. И такая умница! Прелестная, трогательная. Личико бледненькое, мелкие крапинки веснушек проступают, когда нервничает. Её мягкость, тактичность и грациозность совершенно не покоряют наших мужчин. (На работе мы не мужчины, мы инженеры, заявил ей как-то Белков.)

И откуда в ней такая живучесть, выносливость, терпение, сила? Её тоже нагло «припахивают», а она открыто, но безуспешно не соглашается, искренне, но часто безнадёжно пытается отстоять своих инженеров. Не отступает даже тогда, когда убеждается, что остается в меньшинстве. При этом в разговоре употребляет массу высоконаучных терминов, будто надеется, что они придадут вес её аргументам и поднимут в глазах мужчин.

И голосок у неё тонкий, нежный. Личико, если освещено теплым сиянием улыбки, искреннее, доброе. А иногда бывает слегка нервно-ироничное. И сама она милая, миниатюрная, но такая на диво решительная и принципиальная! Самым сильным порицанием для неё были слова: «Вы делаете это напоказ». Как позже выяснилось, сколько из-за этого было тайных слез, невысказанных обид! А сегодня на заседании? То, втянув голову в плечи, сидела молча, то в гневе её красивые тонкие ноздри раздувались и дрожали, а глаза горели и темнели на поражавшем бледностью лице. Страдает, но прежде всего думает о науке, а уж потом о своих неутолённых амбициях. Всем известно, что когда у зама застопорилось решение задачи по технологической теме, именно она выбрала правильный путь и потому только ей принадлежит заслуга в последовавшем за этим изобретении. Но все промолчали. Слишком зависимы.