Реквием

То ли у него уже начались галлюцинации, то ли на пороге его дома действительно стоял голый по пояс и босой англичанин. Ахмед протер глаза:

– Ты человек или джинн?

– Брось мне ключи.

Просьба не слишком понравилась Ахмеду. Отодвинувшись от окна, он задумался, но потом, махнув на все рукой, выбросил связку ключей в окно. Сверкнув в лучах заходящего солнца, она описала дугу и упала на мостовую. Спустя несколько секунд англичанин отпер дверь и стал подниматься по лестнице.

Взяв у него ключи, Ахмед невольно отступил на шаг. На Томе действительно ничего не было, кроме брюк. Черные и грязные ступни выглядели крайне недостойно. Грудь его была покрыта пылью, спутанные волосы торчали во все стороны, а глаза перескакивали с одного предмета на другой, не в состоянии на чем-нибудь остановиться.

– Аллах! – произнес Ахмед. – Ты больше похож на джинна, чем сам джинн.

– Поговорить надо. Я хочу поговорить.

– Я заварю чай. А, к черту чай, выпей лучше пива. Подержи-ка.

Ахмед вручил Тому дымящуюся сигарету, а сам стал рыться в холодильнике. Поглядев на сигарету, Том сделал глубокую затяжку, стараясь удержать дым в легких как можно дольше. Когда Ахмед вынырнул из холодильника, Том протянул ему сигарету.

– Оставь себе, – сказал Ахмед. – Меня уже тошнит от курева. Сядь.

Том сел на подушку, скрестив ноги. Ахмед поморщился при виде грязных ног на ткани, не оскверненной ни единым пятнышком. Его шутка насчет того, что Том похож на джинна, оказалась констатацией факта. Том действительно выглядел так, будто начал превращаться в демона. Ахмед задумался, может ли с человеком произойти подобная трансформация в течение всего одной жизни. Ему не приходилось слышать о таком, но он подозревал, что это возможно.

– Что ты так уставился? – спросил Том.

– Прошу простить мои дурные манеры. Я что-то очень рассеян в последнее время. Так ты хочешь забрать свиток?

– К чертям собачьим свиток. Мне он не нужен, оставь его себе. Я подарю его тебе, только скажи мне то, что мне надо узнать.

Ахмед понимал, когда спешить не следует.

– А что тебе надо узнать?

Том жадно затянулся сигаретой, опять задержав дым перед тем, как выдохнуть.

– Я хочу узнать, как избавиться от джинний. Ахмед внимательно посмотрел на него:

– Этого никто не знает.

– Но должны же у тебя быть какие-нибудь предположения. Наверняка ты сам пытался это сделать.

– Успокойся, прошу тебя. Я никогда не пытался избавиться от своей джинний. Она – заслуженное мной наказание. Искупление грехов.

– Ха! Неужели тебе так нравится страдать?

– Разве я одинок в этом?

У Тома был потерянный вид. Поднявшись, он стал бесцельно бродить по комнате. Увидев развернутый на столе свиток, он всмотрелся в спираль непостижимых слов.

– Не советую тебе подходить к этой штуке слишком близко, – заметил Ахмед. – Она так и кишит джиннами.

– Я соврал тебе насчет той девушки, – сказал Том. – Помнишь, когда я тут рассказывал разные истории про себя. Я и пальцем к ней не прикоснулся.

– Я так и подумал.

Том снова сел. Сигарета была докурена до конца. Он в отчаянии повесил голову. Оба молчали. Том откинулся назад, положил голову на пухлые подушки. Он лежал молча в сгущавшихся до черноты сумерках, тишина нарушалась время от времени лишь шагами прохожих по булыжной мостовой.

«Он засыпает, – подумал Ахмед. – Он обессилел. Надо ему помочь». Подобравшись к Тому на четвереньках, он снял с себя ханаанский амулет и осторожно повесил его на шею Тому. Затем, сидя на корточках, он сказал ему шепотом:

– В твоей джиннии обитает бесконечное число других. Она поворачивается к тебе то одной, то другой гранью, представая в разных обличьях. Ты должен выбрать среди них добрую джиннию и попросить ее походатайствовать за тебя. Предложи ей вознаграждение, а затем помолись. Это все, что я могу тебе посоветовать.

Том провалился в глубокий сон, и Ахмед не стал больше тревожить его.

Том остановил машину около церкви. Пассажирское место рядом с ним пустовало. Ураган ярился, как взбешенная ведьма, и чуть не сорвал дверцу, когда Том вылезал из машины. В лицо хлестал дождь. Крытый проход на кладбище скрипел вовсю. Колокольня наклонилась навстречу ветру и, казалось, вот-вот упадет. Она опять напомнила Тому корабль с пропащими душами, отданный на произвол жестокого океана. Могильные плиты торчали наподобие обломков, выброшенных на берег вслед за потрепанным бурей судном. Огромное тисовое дерево скрипело и трещало, как мачта. Одиночный колокол глухо бил в темноте.