Реквием

Потом: бах, бах, бах, бах. Выстрелы отовсюду и крики. Сверху дождем сыплется земля. У меня звенит в ушах, а голова, словно дымом набита.

Сосредоточься!

Алекс уже выбрался из пещерки, и я двигаюсь сле­дом за ним, пытаясь стащить ружье с плеча. В послед­нюю секунду я стряхиваю с себя рюкзаки. Они лишь будут задерживать меня.

Разрывы со всех сторон, рев сделался адским.

Лес полон дыма и огня. Оранжевые и красные язы­ки пламени пляшут на фоне черных деревьев — око­стенелых, чопорных, словно застывшие в ужасе свиде­тели. Пайк, припав на колено, наполовину спрятавшись за деревом, стреляет. На его лице пляшут оранжевые отблески пламени, а рот распахнут в крике. Я вижу пробирающуюся через дым Рэйвен. Воздух трещит от выстрелов. Их так много, что мне вспоминается, как мы сидели с Ханой в Истерн-Пром в День независи­мости и смотрели на фейерверк, на ослепительные цвета под стремительное стаккато. Запах дыма.

— Лина!

Мне некогда смотреть, кто это зовет меня. Мимо свистит пуля и врезается в дерево рядом со мной, вы­бивая фонтанчик коры. Ко мне возвращается способ­ность двигаться, и я стремительно кидаюсь вперед и занимаю положение лежа, у толстого сахарного кле­на. В нескольких футах впереди устроился Алекс, тоже за деревом. Каждые несколько секунд он высо­вывается из-за ствола, стреляет и ныряет обратно в укрытие.

У меня слезятся глаза. Я осторожно вытягиваю шею, пытаясь разглядеть из-за дерева фигуры, борю­щиеся в темноте, освещенные сзади огнем. Издали они напоминают танцоров: пары мечутся вправо-влево, борются, уклоняются и кружат друг вокруг друга.

Я не понимаю, кто там кто. Я моргаю, кашляю, при­крываю глаза ладонью. Пайк исчез.

Потом я краем глаза вижу лицо Дэни, открываю­щей огонь. Регулятор прыгает на нее сзади и берет ее шею в захват. Дэни багровеет, у нее глаза лезут из ор­бит. Я вскидываю ружье — и снова опускаю. Отсюда невозможно точно попасть в цель, особенно учитывая, что противники борются, постоянно сдвигаясь взад- вперед. Дэни извивается и наподдает задом, словно бык, пытающийся сбросить наездника.

Снова грохот выстрелов. Регулятор отдергивает руку от Дэни, хватается за локоть и кричит от боли. Он поворачивается к свету, и я вижу кровь, пузырящуюся у него меж пальцев. Понятия не имею, кто стрелял и в кого целился, в Дэни или в регулятора, но Дэни, осво­бодившись, получает, то преимущество, что ей требо­валось. Тяжело дыша, она хватается за нож на поясе. Видно, что Дэни устала, но она двигается с бессловес­ным упорством животного, уработавшегося до смерти.

Ее рука рвется к шее регулятора, взблескивает ме­талл. Когда Дэни бьет его, регулятор дергается, и на лице его появляется удивление. Он шатается, падает на колени, а потом ничком падает наземь. Дэни присаживает­ся рядом с ним, поддевает труп ботинком и вытаскива­ет свой нож у него из шеи.

Откуда-то из-за стены дыма раздается женский крик. Я беспомощно вожу ружьем из стороны в сторо­ну, но повсюду сплошная неразбериха. Надо подойти ближе. Отсюда я никому не могу помочь.

Я вываливаюсь на открытое место, стараясь при­гнуться пониже, и продвигаюсь вперед, к огню и меша­нине тел, мимо Алекса, следящего за происходящим из-за клена.

— Лина! — кричит он, когда я быстро проскальзы­ваю мимо него. Я не отвечаю. Мне нужно сосредото­читься. Здесь жарко и нечем дышать. Огонь уже охва­тил ветви деревьев, образовав над нами смертоносный полог. Языки пламени обвивают стволы деревьев, де­лая их белыми как мел. Небо затянуто дымом. Это все, что осталось от нашего лагеря — от припасов, ко­торые мы так старательно собирали, от одежды, за ко­торой мы охотились, стирали ее в реке, носили, пока она не превращалась в лохмотья, от палаток, которые мы так мучительно латали, пока они не оказывались расшиты вдоль и поперек. Все поглощено этим жад­ным жаром.

В пятнадцати футах от меня человек-скала бросает Корал наземь. Я кидаюсь к ней, но кто-то хватает меня сзади. Падая, я с силой бью назад прикладом ружья. Противник выплевывает ругательство и отдергивает­ся на несколько дюймов, и я получаю время и место, чтобы перекатиться на спину. Я использую ружье как бейсбольную биту — бью врагу в челюсть. Тошнотвор­ный треск — и регулятор валится на бок.

Тэк был прав в одном: регуляторы не натасканы на подобный бой. Они почти всегда вели боевые действия с воздуха, из кабины бомбардировщика, издалека.

Я кое-как поднимаюсь и мчусь к Корал — та все еще на земле. Не знаю, что случилось с оружием регу­лятора, но сейчас его ручищи сжимаются на шее де­вушки.

Я вскидываю приклад ружья. Наши взгляды встре­чаются — мой и Корал. Я опускаю приклад на голову регулятора, а он в этот самый момент стремительно разворачивается ко мне. Удар проходит по его плечу по касательной, и из-за силы удара я теряю равнове­сие. Я оступаюсь, а регулятор хватает меня за ноги и валит наземь, ничком. Я прикусываю губу и ощущаю вкус крови. Я хочу перевернуться на спину, но внезап­но на меня обрушивается тяжесть, вышибая воздух из легких. У меня выдирают из рук ружье.