Реквием ангела, исповедь демона

Я вгляделся в темные паутины веток на улице. На меня словно кто-то смотрел. Наблюдал за мной оттуда, из темноты. Я осмотрел дорогу, тротуар, противоположную сторону улицы, что утопала в черных тенях. Там блестели очертания, похожие на светлый женский силуэт.

Мне показалось, будто в моей квартире появился кто-то еще. Словно через взгляд кто-то сюда проник. Я прислушался. Всё тихо. А силуэт оказался отражением фонаря в лужах. Мне всё почудилось. Наверное, это просто следствие кошмара.

Я проснулся поздно следующим днем и обнаружил себя лежащим на диване. Сел и огляделся. Я так привык просыпаться в квартире моей невесты, что моя собственная показалась чужой. Если бы я не помнил те яркие чувства к Марине, если бы не помнил, как мои пальцы скользят по её волосам, я бы подумал, что несколько последних лет были всего лишь сном.

Ничего более туманного, чем дни после смерти Марины мне ещё не доводилось проживать.

Я посмотрел на дневник, лежащий на столе. Свидетельство безумных событий, впустивших в остатки моей жизни Катрину. После встречи с ней я уже не знал, хороший я человек или плохой. Но я ни о чем не жалел.

Лишь задавался вопросом, разве могла Катрина существовать на самом деле? Разве могла эта неотразимая брюнетка с сапфировыми глазами оказаться вампиром?

И как я мог так скоро забыть Марину? Я нуждался в её прощении.

День стоял до странности одноцветный. В автобусе я устроился на сиденье в конце пустого салона. За окном проносились переулки с кирпичными пятиэтажками и обсохшие деревья. Приближались морозы.

Теперь я знал куда больше об этом городе. Автобус миновал центр. В окне промелькнул переулок с клубом «Валлахия». Прежде я подумать не мог, что в этом злачном месте помимо людей собираются обращенные упыри. В отличие от лордоков, эта зараза распространялась бесконтрольно, питаясь человеческими жизнями и представляя омерзительную форму существования.

Я был там. Наемница приоткрыла мне тайны ночи. Если бы в тот кровавый вечер со мной рядом не было Катрины, я счел бы их сборище самым опасным в Калининграде. За мной увязалась тогда одна из них. Обращенных. Дикая, приставучая. Казалось, она не владеет собой.

Я знал, что собираюсь сделать. Я не желал больше оставаться в этом городе. Сначала я закончу здесь несколько дел. Попрощаюсь с прошлым. А затем уеду навсегда.

Автобус свернул возле Белого озера и понесся по Балтийскому шоссе. Жилые дома остались позади, за окнами стремительно сменялись пустыри и оскудевший с приходом осени лес.

Я вышел на конечной остановке, и у меня тут же зазвонил мобильный.

«Тим» — высветилось на экране имя моего коллеги и бывшего друга. Как недавно выяснилось: лжеца и лицемера, готового подставить в самую трудную минуту.

Нам с ним не о чем говорить. Я проигнорировал звонок. Да и Тим не названивал настойчиво. Смолкнув, звонок от него больше не повторялся.

За высокими коваными воротами виднелись надгробия. Городское кладбище.

Медленно шагал по протоптанной стылой земле и прислушивался к гудящему ветру. Тропинка привела к свежей могиле, где покоилась Марина.

Преисполненное на удивление немрачной красоты надгробье из темно-серого мрамора венчал большой крест.

Эпитафия гласила:

«При жизни светом озаряя, ты к свету ушла. Любящие тебя с тобою сердцем навек».

Я пришел сюда из чувства вины и желая попрощаться. Стоял, не в силах отвести глаз от изображения Марининого лица на надгробной плите. Я бы никогда не поверил, что увижу это чистое лицо на могильном камне.

— Узнаёшь ли ты меня? — спросил я Марину, обращаясь к мрамору. — Я чувствую, что изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз. Я пришел, чтобы извиниться. Я совершил много всего, что тебя бы огорчило. Потерял голову. И я забываю тебя. Над моим сердцем властвует теперь другая.

Я сделал шаг к мраморной плите и провел пальцами по изображению Марининого лица. Я понял, что чтобы получить прощение Марины, я сам должен простить себя. Но, не закрыв глаза на свои грехи, а больше не повторяя их.

— Обещаю, я буду жить так, чтобы ты гордилась мной, — на прощание произнес я.

Я сделал то, что должен был сделать. На сердце стало спокойнее.

Промозглая серая морось покрыла надгробья и кресты. Тучи надвигались. Где-то вдалеке люди заспешили от могил своих близких.

Вечерело.

Проведя на прощание рукой по надгробной плите, я двинулся к тропе.

По пути к выходу я заметил движение. Среди темных могил призрачно мелькнуло что-то белое. В глаза бросилась фигура, стоявшая над одной из могил. Девушку с тяжелыми серебристо-белыми волосами в коротком белом платье с расклешенной юбкой. Ей, наверное, очень холодно ветреным ноябрьским вечером в одном лишь платье. Её можно было принять за памятник. Совсем одну и побелевшую от холода.

Она вдруг подняла голову и посмотрела прямо на меня.

И я понял, что знаю ее.

Тропа поворачивала впереди, огибая небольшой старый склеп. На несколько секунд я потерял из виду блондинку в белом. А когда тропа вывернула из-за склепа, я обнаружил, что на том месте её нет.