Реквием для свидетеля

— Клипсируем сосуд!.. Быстрее!.. Атравматическую иглу!.. — сыпались команды. — Ну и крови у него!.. Фибриноген есть?..

— Протромбиновый комплекс.

— Давайте!..

Авдеич чувствовал, что там что-то не заладилось и отвлекать их сейчас нельзя. Тем более что нужно было уловить момент, когда террорист отвернется, — это секунды три, за такой промежуток она просто не поймет, что от нее требуется.

Он согнул ногу в колене, подвел ее к рулю. Стараясь сохранить прямое положение корпуса и безразличие на лице, попытался дотянуться до сиденья. Нужно было сместиться вправо — не хватало каких-нибудь десяти сантиметров…

К «скорой» быстрым шагом приблизился один из бандитов, бесцеремонно распахнул дверцу.

— Долго еще? — спросил нетерпеливо.

«Все, — мелькнуло в голове у Авдеича, — сейчас увидит телефон».

В салон потянуло бензином.

— Закройте дверь! — крикнул хирург.

Окрик подействовал: на забытый телефон бандит внимания не обратил. Как только он исчез, Авдеич повторил маневр.

— Увидите вы своих детей, увидите, — глазами улыбнулся Моцарт.

— У него озноб!

— Фторотановый наркоз, что же вы хотели? К тому же здесь меньше двадцати…

Третьего дня такой же озноб отмечался у Кати Масличкиной. Когда ее привезли, никто не хотел «вешать» «летальный исход» на отделение.

«Почему не в Склифосовского?»

«Вы же гений, вы Моцарт!..»

Дура!.. Следила бы лучше за дочерью.

Теперь Катя была и его ребенком. Он произвел ее на свет из груды костей и мяса. Внутрибрюшное кровотечение, шоковые легкие, внутрикапиллярное свертывание крови, множественные переломы ребер, стоп, голени, commotio сеrеbri — это не калибр 5,45 в легком здорового мужика.

Для операции Моцарт выбрал симфонию C-dur…

Авдеич зажал телефон подошвами сандалий. Дождавшись, когда отвернется Комар, подтянул ноги к рулю. Теперь оставалось набрать номер…

Моцарт работал спокойно и уверенно. В целом все складывалось не так уж плохо, но дозировка наркотика не исключала гипотензии.

— Адреналин, — протянул он руку и вдруг услышал сдавленный голос водителя:

— Центральная!.. Я — сто двадцать шестая травматологическая бри…

— Прекратить! — приказал Моцарт. — Если сюда приедет милиция, нас всех перестреляют!

— Авдеич, брось!..

Может быть, Антонина крикнула слишком громко. Почти одновременно с ее окриком распахнулась дверца — Авдеич едва успел отшвырнуть телефон. Секунды три в салоне стояла тишина, потом…

«Сто двадцать шестая! Я — Центральная диспетчерская, сообщите ваши координаты!..» — громко прозвучал электронный голос.

— Ах ты, сука!.. — громила с неожиданным проворством вскочил на подножку и обрушил на голову водителя град ударов.

— Он ничего не сказал! — закричала Антонина. — Не надо!!

Но рукоятка пистолета все же отправила Авдеича в нокаут.

— Работаем, Тоня! Работаем!.. Лигатуру! Иглу!..

Прихватив телефон и выругавшись, бандит спрыгнул с подножки.

— Соберитесь! Выводим его. Маску!

— Они нас убьют, убьют, — замотала она головой.

— Если бы они нас собирались убить, то не прятали бы своих лиц, — спокойно возразил Моцарт и для верности замурлыкал «Дай руку мне, красотка».

Через минуту послышался приближающийся шум мотора. Где-то на поляне захлопали дверцы. Шаги, свет фар, встревоженные голоса не предвещали ничего хорошего.

— Посмотрите, что с водителем, — приказал Моцарт. Антонина протиснулась к стеклянной перегородке.

— Живой… голову разбили, лицо в крови…

Какая-то машина, обогнув «скорую», сдала назад. Двое в масках распахнули дверь.

— Больной! — склонился Моцарт над носилками. — Вы слышите меня?.. Больной!..

Судя по дрожанию век и участившемуся хриплому дыханию, тот слышал, но ответить был не в силах. На щипок за губу отреагировал — дернул головой.

— Что с ним? — спросил бас.

Моцарт опустился на сиденье.

— Повреждение медиастинальной плевры с разрывом легкого.

— Жить будет?

— Будет, но недолго, если вы не отвезете его в госпиталь. — Моцарт незаметно протер спиртом пулю, извлеченную из террориста, и положил в брючный карман.

— Когда он очнется?

— При надлежащем уходе — в течение суток.

— Вы можете обеспечить этот уход?

— Нет.

— Почему?

К «скорой» подбежал очкастый:

— Перехватили треп ГНР «Южного» с руоповцами. Сюда едут, просят подкрепления.

— Перегружай в автобус! — приказал бас. — Першин, поедете с нами!

— Никуда я не поеду.

— Комар, возьми эскулапа!.. Не забудь снять с водилы браслеты. Моторы заводи, бегом! Все бегом!..

Моцарт понимал, что сопротивление бесполезно, но все же пытался вырваться, влепил в чью-то маску кулаком. Кованый башмак припечатал его к борту черного, похожего на гроб микроавтобуса «ДАF», он больно ударился подбородком в стекло.

Из «скорой» вытаскивали носилки, испуганно причитала Антонина. Мощные машины, ревя дизелями, разъезжались в разные стороны, где-то неподалеку уже выли сирены.

— Учти, эскулап, — громила ткнул пальцем в раненого, — без него ты нам не нужен!

Моцарта втолкнули в микроавтобус, с ним сели еще четверо.

Когда выехали на набережную, забрезжил рассвет, а значит, было часа четыре, не меньше. Впереди и сзади «ДАFа» следовали легковые машины, готовые увести преследование, принять бой, смести любого, кто встанет на пути.