Реквием по больному разуму

Голос показался мне странно знакомым. И тут меня неожиданно осенило:

– Алена?

– О, моё имя уже тебе знакомо… я чувствую себя актрисой… – печально ответила она.

– Откуда ты узнала этот номер? – спросил я с улыбкой.

Было слышно, как Пажощще слегка вздохнула, прежде чем ответить:

– А, может быть, у меня с тобой телепатическая связь?..

***

«Когда часы пробили семь…»

Я решил так: раз я не могу найти более достойное занятие, кроме как разгружать сахар, то стоит разнообразить свою собственную жизнь. С чего бы начать? Для начала стоит проверить таланты. Я не знаю, есть ли у меня талант. Мои родители всегда пытались оградить меня от всего опасного и необычного, вот и пресекли мои первые порывы к искусству. С чего бы мне начать? Ну, определенно не пение:

– Что вы собираетесь спеть? – спросила девушка в караоке.

– «Lonely day», System of a down, – сказал я.

По ее взгляду я понял, что ничего, кроме русского рэпа, не занимало ее маленький мозг. Я пожал плечами. Рэп – не моя стихия.

«Когда часы пробили семь, я решил…»

А может, я художник? Мне даже не жалко было тратить деньги на то, чтобы выяснить это. Благо, денег, которые я хранил дома, хватило бы на все – мольберт, кисть, краски…

И первым моим художественным творением стал пейзаж моего нелюбимого города. Ну, если под словом «пейзаж» можно понять несколько грубо и неумело нанесенных толстых полос бледных и дешевых красок, с редкими палками, обозначавшими дома. Я забросил и это. Возможно, какие-то уроки мастерства и сгладили бы сей результат, но у меня больше не было желания пробовать. Очевидно, я не Пикассо.

«Когда часы пробили семь, я решил, наконец, встать, и…»

И заняться тотализатором. Талант удачливого игрока – тоже талант. Скакуны бегут, цены – тоже. Люди выигрывают деньги, затем еще, проигрывают, играют снова, раздражаются, начинают драться, и другие люди выставляют их за дверь, после чего действие продолжается, и лошади теряют свою репутацию, а может – наоборот. Денег становится меньше… Талант удачливого игрока – тоже талант. Но, увы, не мой. В игре мне также не повезло.

«Когда часы пробили семь, я решил, наконец, встать, и поговорить с ней. Я думал…»

Оставалось только одно – литература. Уединившись в комнате, я решил написать рассказ о человеке, внезапно осознавшим, что его семейная жизнь ушла на дно. Процесс шел очень медленно.

«Когда часы пробили семь, я решил, наконец, встать и поговорить с ней. Я думал, что разговорами смогу изменить что-то, но своим взглядом она только лишала меня уверенности. Когда она смотрела на меня, я не мог говорить …»

Стоп. Вдохновения нет. Пойду выпью пива.

В баре было не слишком людно. Я услышал возмущенный возглас девушки, стоявшей неподалеку. Какой-то парень активно приставал к ней. Он был отвратительно пьян. Его когда-то белая рубашка, явно находящаяся на его теле значительно дольше положенного срока, была расстегнута. Облокотившись на барную стойку, он наклонился к девушке, стоявшей рядом с ним. Он прикасался к ней, а она пыталась его оттолкнуть. Безуспешно. «Не надо… Нет, не надо, отстань…»

Я встал со своего места, и пошел к стойке. Я подошел чуть ближе и секунду помедлил. Парень не обращал внимания ни на что, кроме своей жертвы, а она, в свою очередь, вовсе не глядела в мою сторону. Я развернул его к себе лицом и ударил. Ударил, как мне показалось, со всей силы. Он упал, затем с рыком обернулся, и я увидел, что сломал ему нос.

Он набросился на меня, и я сам свалился на пол. Мы обменялись серией чувствительных ударов, после чего он отполз, зажимая сломанный нос, а к нему подошла та, ради которой я все это сделал.

– Милый! Господи! Что он с тобой сделал? Пойдем, пойдем скорей домой, пойдем.

В моей голове пронеслась одна только мысль: эх…

Черт возьми, неужели ей это нравилось? Нравилось?!

***

– Только не говори мне, что тебя опять избили.

– Как ты догадался? – хмуро осведомился я у Димона.

– О, ну в этом уж я разбираюсь, – ухмыльнулся он, – тебе с этим надо, приятель, что-то делать. Ты слишком агрессивен.

Рассмеявшись, он отошел подальше, затем повернулся, прищурился, покачал головой, и сказал мне:

– Сегодня можешь уйти немного раньше.

– С чего бы это?

– Мне есть, чем заняться, ты иди, – повторил он.

– Я могу помочь тебе, – сказал я

– Нет, – Как-то странно отрезал Дмитрий, – Я справлюсь сам. Иди.

Он очень хотел, чтобы я ушел. Но, поколебавшись, передумал.

– Хорошо, идем.

За все то непродолжительное время, которое я его знал, я уяснил, что у Зимакова было всего два настроения – невозмутимого и жизнерадостного новатора, и смущенного, неуверенного школьника. Временами они с потрясающей скоростью и периодичностью сменяли друг друга, не давая новому человеку возможности догадаться, кто же находится перед ним.

– Обещай мне сейчас, что никому пока ничего не расскажешь, – произнес Димон.

– Обещаю.

Он подошел к своему столу, на котором стоял ноутбук, открыл его. Он простоял над ноутом недолго, затем быстрым шагом подошел к проектору, который я в мастерской в тот вечер впервые увидел, снял с него белую простынь и включил его.

– Презентация? – спросил я.