Реквием по шаманке (СИ)

Лотар Эрнан Трайверан пересек комнату и, поджав ногу, уселся на кровать так, что касался бедром укрытой покрывалом ноги Кейлех. Смотрел, словно они лучшие друзья, словно не он поможет убить её. Демоны, как же нервировала Кейлех эта ленивая улыбка, никогда не покидающая чувственных губ!

— Моя госпожа, смею сказать, что вы сегодня больше напоминаете живого человека. Это радует меня как никогда.

Радость в голосе дангорца удивила Кейлех. «Почему он так доволен? Боится, что не переживу брачную ночь? Или, что умру до того, как мне дадут яд на земле Дангора?».

— Смею вас заверить, что приложу все усилия, чтобы дожить до обряда Моррасту.

— Это хорошо, — Трайверан склонил голову на бок, пристально, почти не мигая, смотря своими демоновыми глазами на Кейлех, — Я же даю вам слово, что приложу все усилия, чтобы вы выжили и после этого самого обряда.

Кейлех ничего не понимала. Вроде у Сайфу и Уго договоренность с Дангором? Или посол и родственник князя считает, что обретают оружие против Орлении?

— Лотар Эрнан, — Кейлех опустила глаза, собираясь со словами, на неё снова накатила слабость, — Какие бы мысли не возникали у князей Дангора на мой счет, я ничего не смогу вам рассказать. Вы не узнаете от меня тайн орленийского замка и правящего дома. На мне кровная клытва. Я не стану оружием в ваших руках…

Она не успела договорить, как вдруг оказалась в объятьях дангорца. Губы жадно впились в её полуоткрытый рот, заглушая слова. Всё еще физически слабая женщина не могла сопротивляться мужскому порыву. Она просто замерла, решив позволить дангорцу делать то, что он хочет. Но вдруг весь мир перестал существовать. Остались только они двое. Кейлех слышала, как отчаянно бьется его сердце и как ему вторит ее, оглушительными ударами отдаваясь в ушах. Все изменилось. Это уже был больше, чем просто поцелуй. Волна энергии прокатилась по всему телу Кейлех. Казалось, Эрнан отдавал ей свою силу, изгоняя слабость.

— Для первого раза достаточно, моя ненасытная, — отстраняясь, проговорил с легкой усмешкой Эрнан, и Кейлех все-таки покраснела, осознав, что кроме того, что всё это время самым неприличным образом отвечала на поцелуй, и при этом пила из него энергию.

Она слышала ранее, люди могут обмениваться жизненными силам при физическом контакте, но сейчас испытала на своем опыте. Не ожидала, что сможет сделать это.

— Спасибо, — чуть слышно выдохнула она, сгорая от смущения, не в силах самостоятельно оторвать взгляд от его удивительно завораживающих зеленых глаз, радужка которых пульсировала в такт биению мужского сердца, то уменьшаясь, то заполняя всю глазную склеру, зрачка почти не было видно.

Губы дангорца чуть дрогнули, мысль о его презрительной улыбке так разозлила Кейлех, что она захотела влепить ему пощечину. И тут, с ужасом она услышала тот самый звонкий звук… Боль в руке подтвердила опасение. Она действительно ударила его! Дангорец опешил, замешкался на мгновение… и Кейлех снова прозевала тот момент, когда снова оказалась прижатой к сильному телу. Только теперь поцелуй не придавал ей сил. Это было плотское проявления мужской силы. Он вдавил её тело в кровать, своей тяжестью лишая возможности двигаться. Теперь поцелуй стал жестким, требовательным… но прервался также, как и начался.

Мужчина вскочил и отошел к окну. О, наконец-то он не улыбался. Что-то на подобие растерянности мелькнуло на его лице. Он отвернулся и, приоткрыв штору, уставился на что-то в небо. Кейлех скривилась и демонстративно вытерла тыльной стороной ладони рот. Но тут же пожалела о своём проявлении непокорства. Какая разница, что он с ней сделает… вряд ли он придумает что-то, что не делал с ней первый муж… все равно еще три-четыре дня, и её не станет… Главное, чтобы с родными все было в порядке… Где-то на заднем плане мелькнуло воспоминание о поцелуях Йонгу, но тут же пропало, будто смерть мужчины уничтожила влюбленность в него.

Она встала с кровати, и впервые сама, без посторонней помощи смогла подойти к дангорцу. Собралась, сжав кулаки так, что ногти врезались в кожу. Босым ногам было неприятно стоять на прохладном и шероховатом камне, но женщина отмела жалость к себе в сторону.

— Мой господин, прошу простить меня за проявление непозволительной непокорности.