Реквием по соседу

— Кстати, Ярцев! Ты говоришь, ему появление этого псевдобрата не понравилось, а у Ярцева чуйка о-го-го, не чета нашим. Страшный человек! И если ему кто не нравится, это, считай, приговор!

— Ты ему тоже не нравишься, — кротко напомнила я.

— Не путай кислое с оранжевым! Владимир Андреевич не выносит журналистов вообще и криминального репортера Лесю Беду в частности. А к милой девушке Лесе он вполне… — Подруга что-то вспомнила и захихикала, но рассказывать не стала. — В общем, лично ко мне он претензий не имеет.

Я подумала и кивнула. Ведь действительно, хоть Владимир Андреевич и кривился выразительно, но и с места преступления Леську не прогнал, и сегодня разговаривал с ней пусть и неодобрительно, но вполне корректно. Может, действительно ему удается разделять две ипостаси этой безбашенной личности — криминального репортера Лесю Беду и мою подругу Леську? Мне ведь это удается.

Чайник закипел, и я заварила своего любимого чаю, с земляникой, лимоном и мелиссой.

— Только одно непонятно, — Леся поболтала ложечкой в чашке и сделала осторожный глоток, — зачем этот убийца к тебе явился? Он чем-то особо интересовался? Спрашивал?

— Вроде нет… — Я честно попыталась припомнить. — Комплименты мне говорил, намекал, что Андрею я была небезразлична.

— О! Не зря меня в эту сторону в статье повело! У меня на это дело, на сантименты, тоже чуйка… а этот втирался, значит, тебе в доверие.

— Почему ты так думаешь? Мне показалось, он искренне говорил.

— Может, и искренне, я не спорю. Но сколько времени вы разговаривали?

— Не очень долго, он пришел ближе к девяти. Не больше часа.

— Вот! Если после разговора с мужчиной ты не можешь вспомнить ничего, кроме комплиментов, это означает, что он втирался в доверие, без вопросов! У тебя ведь осталось впечатление, что он очень приятный, неглупый, хорошо воспитанный человек?

— На самом деле… — Я на мгновение запнулась. — В целом да, именно так. Воспитанный, неглупый и обаятельный. Но он не только обо мне говорил, он и про себя рассказывал, про семью…

— По собственной инициативе?

— Нет, я спрашивала. Вообще ты права, о себе он говорил довольно неохотно и ничего толком не сказал. Единственное — он учился здесь, и с тех пор в городе остались друзья.

— Учился? Без подробностей?

Я молча покачала головой, и Леська недовольно резюмировала:

— Даже если не соврал, нам это ничего не дает. Он мог учиться в университете, а мог с тем же успехом посещать двухнедельные курсы профессиональных операторов машинного доения.

— На доярку он не похож, — вступилась я за Максима. — И вообще, он не похож на человека, связанного с сельским хозяйством. Чувствуется хорошее образование и привычная интеллигентность. Знаешь, из тех, про кого сказано, что у него за спиной три высших образования — у деда, у отца и у него самого.

— А на кого похож? — встрепенулась Леська. — Если примерять ему профессии, какая бы подошла? Агронома, ветеринара и заведующего сельским клубом вычеркиваем, это я поняла.

— И даже председателя колхоза. Разве что директор какого-нибудь не слишком крупного агрохолдинга…

— Почему не слишком крупного?

— Потому что серьезные бизнесмены сами по незнакомым девушкам не бегают и братьями покойных соседей не притворяются. На них достаточно народу работает.

— Логично. То есть если бизнесмен или чиновник, то среднего уровня. А что еще? Медик? Инженер? Юрист?

— Медик вряд ли, у докторов взгляд другой. Инженер… не знаю. Мне он технарем не показался. Юрист… тоже не знаю. В принципе, он немного похож на Перри Мейсона, как я его себе представляю. В смысле не лицом похож, а манерами. Но мне все-таки кажется, что ты зря на него думаешь. Ты же знаешь, я всяких бандитов до судорог боюсь. А рядом с Максимом… не знаю, как объяснить, но мне с ним спокойно было. Меня Ярцев и Денис ругали, почему документы не спросила, а я просто чувствовала, что он хороший человек и никакого вреда мне не причинит.

Леська покивала.

— Понятно. Немотивированное доверие к человеку, которого видишь впервые в жизни. В учебнике криминалистики такие случаи описаны. Может, ты и права, может, он и не душегуб, а всего лишь аферист.

* * *

Насколько легко, певчим жаворонком, я вскакиваю обычно, настолько же тяжело я поднималась на следующий день. Собственно, при моем образе жизни и работы вставать каждый день в половине восьмого никакой необходимости нет. И будильник я ставлю просто «для дисциплины», потому что знаю себя и свой ленивый организм. Да, я легко встаю утром, но точно так же легко и с очень даже большим удовольствием могу проваляться в постели, сладко подремывая, часов до одиннадцати. А при таком позднем подъеме когда, спрашивается, работу работать? Конечно, можно засидеться допоздна, вечером-то как раз спать совсем не хочется, но опять-таки я знаю свой организм. Ночные бдения отражаются на нем самым отрицательным образом. Есть печальный опыт.