Реквием по завоевателю

— Я не думал, что война отнимет столько времени.

Она заморгала по-совиному и покачала головой:

— Я никогда не думала, что мы так долго протянем, после того, как они взорвали почтовое отделение,— она рассмеялась. — Я помню крысу, бегущую по улице Каспы. Мне так хотелось размазать ее.

— Жестокие времена настали,— он даже не понял, когда успел взять ее за руку.

Она смотрела на него прозрачными глазами:

— Я... я очень скучала по тебе, Синклер.

Он опустил голову, поглаживая ее руку.

— Я был в госпитале две недели. Спасибо этой машине.

Она по-доброму засмеялась:

— А ты знаешь, когда я тебя первый раз увидела, я решила, что ты полное ничтожество. В твоей голове была сплошная каша.

Он хотел. пожать плечами, но затвердевший скафандр не позволил:

— Может, я такой и есть. Но я хочу, чтоб мы все выжили.

— Выжили, — протянула она.— Это так важно для тебя. Почему? Почему ты так беспокоишься об этом? Другие офицеры только орут, пьют и ведут разговоры о войне.

Синклер скривился и встал, пройдя к кровати, очистил ее от комьев земли и лег. Непослушными пальцами он расстегнул скафандр и обнажился до пояса. Он думал: «Почему я всегда так нервничаю? Я собираюсь заниматься любовью с любимой женщиной. Почему так не хочется ее разочаровывать? Я... я не могу ей все рассказать. Не могу. Это слишком больно».

Ему было трудно говорить:

— Это началось... началось с самого детства. Я.... я... Взгляни на меня. Я всегда был коротышкой. Тощий мальчишка, уткнувшийся в книги. С разноцветными глазами. Я недоделанный, Гретта.

Всегда был недоделанным. И это не потому, что меня воспитывали не родители, а государство. Было еще и другое. Я до сих пор не знаю.— Он огляделся, беспомощно поднял руку и вздохнул, подумав: «Почему ты так на меня смотришь? Ты наблюдаешь и ждешь, слушая, что я говорю. Никто меня по-настоящему никогда не слушал, особенно такие красивые женщины, как ты. Почему я всегда был так одинок?»

Он затряс головой, приводя в порядок разбежавшиеся мысли

— Я... я... я, когда смотрю вокруг, я вижу всех. Целая дивизия — это пачка ничтожеств. Ты назвала меня этим словом?

Она покраснела:

— Синк, я...

— Тише. Все нормально. Я тебе объясню, почему я беспокоюсь. Мы все не люди. Бластерное мясо. Слышала? Вот, это, все мы. Приказ:— и он заговорил официальным тоном:— Вторая дивизия, держать этот проход, не пропускать никого!— губы у него скривились, он глянул наверх, прямо в ее глаза и утонул в них.— И мы это делаем. Мы гибнем сотнями. А кто-нибудь расследовал, почему погибло столько народу в почтовом отделении?

Она покачала головой, смотря в его глаза с болью.

— Никого не волновало, почему погибла Первая дивизия. С нами не считаются, Гретта,— он пожевал губами.— Но для меня все иначе.— Там что-то случилось. Я... я обрел себя. И все, чему меня раньше учили, стало на свое место. Теперь сержант Фиет может влиять на события. Я могу помочь этим мужчинам и женщинам остаться в живых.— Он почувствовал, как огонь зажегся в его глазах, и кинул горящий взор на нее, она кивнула в согласии.

— Приди ко мне,— прошептал он.— Позволь мне посмотреть на тебя, обнять.

Она встала и помедлила, пока пальцы расстегивали форму.

— Ты такой, Синк, какой мне нужен.

Она распустила волосы, выскользнула из скафандра и встала перед ним.

Он пожирал ее глазами, пока она торопливо раздевалась: перед ним во всей красе предстала ее юная налитая грудь, тонкая талия, живот с чудной ямочкой пупка и дразнящий черный треугольник внизу.

У Синклера перехватило дыхание, когда она опустилась рядом, чтобы помочь ему раздеться. Радостный крик вырвался у него, когда она теплой ладонью положил его навзничь. Он вздрогнул и поморщился, когда она провела пальцами по его ужасному шраму.

— О, Боги,— прошептал он, когда она всем своим мягким телом обняла его.

Магистр Бруен оторвал взгляд от рапорта на мониторе. Потеребил тонкой рукой морщинистый подбородок и посмотрел вверх на обломок скалы, возвышающийся над головой. Единственная лампочка освещала помещение, бросая тени на мебель. Он позвал, повысив голос:

— Магистр Хайд?— Бруен поискал глазами по камням, будто там, в базальтовой толще мог находиться ответ.— «Как я мог так ошибиться?»

— Да,— послышался звук приближающихся шагов.

— Стаффа отказал и Сеззе, и Реге. Он не хочет заключать контракт по крайней мере в течение года.

Пауза затянулась, пока наконец Хайд не прошипел:

— Что? Это невозможно! Это не лезет ни в какие ворота. И чем он это мотивировал?

Бруен сжал подбородок:

— Мы и машина совершенно не учли такую возможность.

Магистр Хайд прошел вперед и плюхнулся на стул, заскрипевший под ним.

— А ты уверен? Может, они тянут время — хотят побольше денег? А может, микленианская кампания вывела их из строя в гораздо большей степени, чем сообщает наша разведка?

— Все может быть, благородный Магистр,— отсутствующе пробормотал Бруен, проигрывая в уме варианты с новой личностью Стаффы кар Терма. Ему нужен ключ, чтобы решить эту головоломку. Как можно составить целую картину, когда кусочки меняют цвет и форму?