Реквием Сальери

Он ошибался, считая себя неспособным к творчеству. Но история его смерти – настоящее произведение искусства. Жаль, что оно никогда не будет написано, не обретет формы. Историю его смерти можно было бы выразить звуками, история его смерти заслуживает поэмы, история его смерти осчастливила бы любого художника. Но ничего этого не произойдет. История его смерти не превратится в сюжет, а станет лишь основой полицейского протокола. Напишет его не самый талантливый на свете человек, следователь Петраков Евгений Павлович. А потом история его смерти обрастет слухами, толками… Впрочем, это не самый худший вариант – так и возникают легенды. Но в любом случае правды – той, настоящей, истиной правды – никто не узнает. Мартиросян мертв, Соловьев в определенном смысле тоже, объяснительную записку Виталий писать не стал, уже нет времени нет – дверь, за которой ждет смерть, приоткрыта. Осталось распахнуть ее пошире – поставить точку, запустить тот, второй, запасной вариант. Он не верил, никогда не верил всерьез, что второй вариант возможен, но все же подстраховался, приобрел пистолет. Вот теперь он ему пригодится. Не написанным Сальери аккордом прозвучит его выстрел. Он, Виталий Соломонов, соавтор, сотворец, внесет свой вклад в нечестивый, кровавый, мучительный «Реквием». Пауза – пора. Сальери смеется из зеркала – он, наконец, смог заманить Виталия в свою ловушку.

Сальери… Все так и было задумано, «Реквием» он писал не для себя, а для него, Виталия Соломонова, он предвидел события, он вырыл капкан. А Мартиросян – только повод. Не было бы Мартиросяна, оказался бы кто-то другой. Сальери – дьявол, вербующий души амбициозных простаков. Крымов, Покровский, а теперь вот и он, Виталий, стал его жертвой. Капля чернил вот-вот упадет и растечется кровавой лужей. Эй, следователь Петраков, готовьте свое гусиное перо, пора писать протокол. Ваша очередь!

Впрочем, этот уж точно ничего достойного написать не сможет. Самоуверенный дурак! С железной челюстью. Как он его сегодня измучил!

Следователь явился утром. Виталий как раз только закончил обход по палатам, собирался спуститься в подвал, проведать Мартиросяна, но задержался у себя в кабинете. Его испугало зеркало. Вернее, то, что в нем отразилось. Чужое лицо. Он не сразу смог узнать это лицо, а когда узнал, понял, что катастрофа разразилась. Надо было срочно что-то предпринять, как-то спасать положение, бежать, наконец, но не мог даже шевельнуться. Все стоял и смотрел в усмехающиеся глаза Сальери, словно под гипнозом. В этот момент и раздался этот кошмарный стук в дверь. Железный кулак его гибели с лицом идиота-следователя.

Следователь Петраков с ним не церемонился, с первых слов пошел в наступление. Даже не пытался притвориться вежливым, даже не пытался хитрить, чтобы выведать побольше информации, всем своим видом показывая, что ему все уже и так известно, а эта беседа – простая формальность. Все вопросы его звучали как обвинение. Самодовольный дурак! Да ему просто повезло, что Виталию пришлось связаться с еще большим дураком, братом своей бывшей жены, Петькой. А как иначе он вышел бы на профессионального киллера? Петька утверждал, что у него связи. Врал, наверное, а может, с самого начала решил его надуть: выполнить заказ сам и денежки себе захапать. Зачем делиться со стрелком, если можно все получить самому?

Впрочем, с Великсаром все прошло гладко. Если бы этот идиот получше спрятал винтовку, ничего бы и не выплыло. Великсар через месяц на поправку бы пошел, еще через пару недель выздоровел окончательно и был бы по гроб жизни благодарен Соломонову, что вытащил его с того света. А это и деньги, и положение «придворного» доктора, и все блага разом. К этому моменту Альберт закончил бы свою главную работу. Великое открытие почти лежало у Виталия в кармане. Надо было Мартиросяну в последний момент взъерепениться!