Реквием в Брансвик-гарденс

Он был ласков с Сарой. В их отношениях было намного больше нежности, больше общности… Однако она в итоге надоела ему, потому что его в первую очередь заботили собственные потребности, желание переживаний, перемен, лести, ощущение власти в новых победах.

Боже, каким ребенком он был!

Теперь он мог возместить кое-что из своих прошлых проступков: нужно было пойти к Питту и сообщить ему, что Мэлори невиновен. Томас вполне может и сам обследовать пятно на полу зимнего сада. Но это не обязательно. Мэлори все расскажет ему, как рассказал Доминику. Но поверит ли ему Томас?

Тень висельной петли уже начинала ложиться на Кордэ, и скоро она примет вполне реальные и ощутимые очертания. Он невиновен. Рэмси считал себя невиновным.

Невиновен в убийстве и Мэлори.

Чему поверит Томас? Кроме троих мужчин, следовало учитывать Клариссу. Только Вита и Трифена вместе находились внизу и просто физически не могли быть виновными. Все слуги также были под присмотром друг друга или исполняли такие работы, что просто не могли незаметно прервать их.

Доминик не мог заставить себя поверить в то, что Кларисса может оказаться виновной. Зачем ей убивать? У нее не было никаких реальных причин для убийства. Разве что для того, чтобы спасти Мэлори, если она знала о ребенке Юнити и понимала, что та способна погубить ее брата… Или, быть может, потому что она прочла те любовные письма, о которых говорил Питт, не сумела объяснить их и запаниковала… Или об этом рассказала ей сама Юнити, пригрозив, что погубит Рэмси?

Священник не мог поверить этому. Но, быть может, на мисс Парментер, как и на всех, кого он знал, мог накатить непосильный припадок ярости, боли или страха… не позволяющий отчетливо мыслить или предвидеть последствия ужасного всепоглощающего забвения?

Однако Кларисса никогда не позволила бы обвинению пасть на голову ее отца. Каковы бы ни были последствия для нее самой, она честно шагнула бы вперед и сказала правду.

Или это не так? Но Доминик верил в это. Раньше он не осознавал, что чрезвычайно высоко ценил эту девушку, но ведь ценил же! Эта мысль вдруг заполнила весь его разум. К боли в ней примешивался некий восторг, в котором крылось нечто большее, чем простая констатация факта.

И тем не менее он удивился, когда какое-то время спустя в дверь его комнаты постучали, и на пороге появилась Кларисса – бледная как мел. Священник даже чуть запнулся, начав говорить:

– Что… в чем дело? Что-то слу…

– Нет, – поспешно возразила девушка, попытавшись улыбнуться. – Все живы и здоровы… во всяком случае, я надеюсь на это. В последние полчаса никаких криков в доме не раздавалось.

– Прошу вас, Кларисса! – порывисто проговорил Кордэ. – Не надо…

– Понимаю. – Войдя внутрь, она закрыла за собой дверь и остановилась, припав к ней спиной и держа обе руки на ручке. – Пора поговорить серьезно… смертельно серьезно. – Зажмурив глаза, мисс Парментер виновато прошептала: – O боже! Никак не могу избавиться от этой привычки…

Вопреки желанию, ее собеседник улыбнулся:

– Увы, так просто такие вещи не даются. Хотите попробовать еще раз?

– Благодарю вас. – Девушка открыла глаза, такие чистые, темно-серые… – С вами все в порядке? Насколько я знаю, у вас только что побывал полисмен. Он ваш свояк, конечно, однако…

Священник решил действовать осмотрительно, не обременяя ее теми решениями, которые ему пришлось сделать, их неопределенностью и ценой.

– Вижу, что вы неспокойны, так? – спросила его гостья негромко. – Это сделал Мэлори?

Доминик не смог солгать. Да, он потратил полные страха часы на размышления о том, что ему надлежит делать, что нужно сказать Питту и что скажет ему совесть, если он не сделает ничего. И теперь решение ушло из его рук.

– Нет, это не он, – ответил Кордэ. – Он не мог этого сделать.

– В самом деле? – В голосе мисс Парментер слышалась неуверенность. Она понимала, что эта весть не обязательно является доброй. В глазах ее угадывалось скорее смятение, чем облегчение.

Священнослужитель не стал прятать глаза:

– Нет. К моменту гибели Юнити химикат, разлитый на дорожке в зимнем саду, еще оставался сырым. Он оставил следы на ее туфлях, но не на ботинках Мэлори. Я выяснил это у мальчишки-садовника и у Стендера, а потом осмотрел все ботинки вашего брата. Он до сих пор лжет, утверждая, что Юнити не входила в зимний сад, чтобы поговорить с ним. Не знаю почему. Это полностью бессмысленно. Однако сам он не выходил из сада и потому не мог оказаться наверху лестницы.

– Так, значит, это все-таки сделал папа… – Кларисса была потрясена. Подобная истина оказалась для нее непереносимой.

Повинуясь инстинктивному порыву, Доминик взял обе ее руки в свои.

– Он считал, что это сделал я, – произнес он, опасаясь ее реакции, того мгновения, когда она, как и должно быть, с отвращением отстранится от него, однако не мог допустить, чтобы их разделяла ложь. – Питт нашел его дневник и расшифровал записи. Ваш отец действительно считал, что это я убил Юнити…

Девушка уставилась на него с удивлением:

– Почему? Потому что вы прежде были знакомы?

По телу Кордэ поползла сковывающая язык немота.