Реквием в Брансвик-гарденс

Внизу было холодно. Тепло вчерашнего вечера рассеялось, и его остатки можно было ощутить только возле камина. Впрочем, Грейси оставила возле печи полное угольное ведерко, чтобы облегчить себе утренние труды. Питт зажег лампу и оделся, а потом разворошил угольки и через несколько мгновений на них снова вспыхнул огонь. Суперинтендант принялся аккуратно подкладывать в печку новые куски угля. Если их положить слишком много, огонь задохнется. Дело требовало определенного мастерства.

Когда языки пламени окрепли и поднялись, Томас наполнил водой чайник и достал из буфета банку с заваркой, а также снял с крючков самую емкую чашку и блюдце. Огонь уже вполне разгорелся. Добавив еще пару кусков угля, хозяин дома закрыл заслонку. Печка немедленно начала нагреваться. Поставив на нее чайник, Питт вышел в гостиную и взял в руки письма и дневник.

Вернувшись в кухню, он сел за стол и начал читать.

Суперинтендант успел по разу прочитать все письма и уже начинал перечитывать их по второму разу, когда шипение кипящего чайника наконец пробилось в его сознание, после чего он отложил бумаги и заварил чай. Обнаружив, что забыл про молоко, Питт сходил в кладовку, принес оттуда кувшин и аккуратно снял с него круглую муслиновую, отороченную бисером салфетку. Наполнив чашку, он осторожно прихлебнул напиток. Слишком горячо.

Письма, как и прежде, абсолютно не соответствовали известному ему порядку вещей. Разложив бумаги перед собой, он осторожно отпивал чай, время от времени дуя на чашку. Пока ему ничего не удавалось выяснить, и он понимал это.

Питт не заметил, сколько времени просидел, однако к тому моменту, когда в кухне появилась Шарлотта, его чашка почти опустела. Он оглянулся. На жене была ночная рубашка и плотный халат. Томас купил его ей, еще когда дети были совсем маленькими, и ей приходилось по нескольку раз за ночь спускаться вниз, в их комнату, однако халат все еще оставался мягким и очень соблазнительно охватывал ее фигуру. С тех пор халат пришлось заштопать в паре мест, да Джемайма оставила на нем неяркое пятно, когда ее вырвало на плечо матери, однако оно было заметно лишь при определенном освещении, а чаще всего казалось естественным отливом ткани.

– Это и есть те самые любовные письма? – спросила миссис Питт.

– Да. Не хочешь чашку чая? Он еще не остыл.

– Да, пожалуй. – Женщина села, ожидая, когда муж принесет еще одну чашку и наполнит ее. Она взяла ближайшее к ней письмо и, нахмурившись, принялась читать его.

Питт поставил чашку возле нее, однако Шарлотта была слишком погружена в чтение, чтобы заметить это. Она взяла второе письмо, а за ним третье, четвертое и пятое…

Следя за ее лицом, Томас заметил, как недоверие и удивление на нем преобразовались в глубокую сосредоточенность, по мере того, как она стала читать все быстрей и быстрей.

– Твой чай стынет, – заметил он.

– Мм… – в рассеянности отозвалась его супруга.

– Удивительно, согласись? – продолжил полицейский.

– Мм…

– Ты можешь понять, почему он написал нечто подобное?

– Что? – Шарлотта впервые оторвалась от чтения. Рассеянным движением протянув руку к чашке, она отпила немного и скривилась: – Остыл!

– Я тебе напоминал.

– Что?

– Я говорил тебе о том, что чай стынет.

– Да? В самом деле?

Суперинтендант невозмутимо поднялся, взял у жены чашку, вылил в раковину теплую жидкость, а затем ненадолго поставил маленький заварочный чайник на большой с кипятком, после чего налил Шарлотте новую чашку.

– Спасибо. – Она с улыбкой приняла у него чай.

– Чего еще изволите? – усмехнулся ее супруг, вновь усаживаясь и наполняя собственную чашку.

– Томас… – Шарлотта глубоко задумалась. Она даже не расслышала его слова, потому что раскладывала письма попарно.

– Письмо и ответ? – спросил Питт. – Они соединяются парами, так?

– Нет… – проговорила женщина с окрепшей уверенностью в голосе. – Нет, это не письмо и ответ. Посмотри на них, посмотри внимательно. Посмотри на начало этого письма.

И она начала читать:

– «Ты, драгоценность моя, как выразить тебе одиночество, которое я чувствую, когда мы оба разлучены? Расстояние между нами неизмеримо, и все же мысли способны преодолеть его, и я могу дотянуться до тебя сердцем и умом…»

– Я знаю, что там написано, – перебил ее муж. – Какая-то ерунда. Их не разделяло никакое расстояние! В крайнем случае, коридор между двумя комнатами в одном доме.

Миссис Питт отмахнулась нетерпеливым движением головы:

– A теперь посмотри на это: «О, мой возлюбленный, невыразимо стражду по тебе. Когда мы разлучены, я утопаю в бездне одиночества, погибаю в ночи. Бесконечность разверзается между нами, и все же я думаю о тебе, и ни небо, ни ад не способны преградить путь моей мысли. Тогда бездна исчезает, и ты снова со мной». – Она умолкла и посмотрела на него: – Ну как, понял?

– Нет, – искренне признался суперинтендант. – Тот же самый абсурд, только изложенный более драматичным образом. Все ее письма написаны с большей страстью и куда более драматичны. Я уже говорил это тебе.