Реквием в Вене

— В деле Гюнтера наметилось продвижение. Мы наконец нашли свидетельницу, молодую женщину несколько сомнительных занятий, как вы понимаете, которая стояла на углу улицы неподалеку от квартиры Гюнтера в ночь его смерти. Один из моих толковых сержантов решил проверить ночную обстановку на соседних улицах, дабы узнать, не практикует ли какая-нибудь женщина свое ремесло поблизости. На это ушло много времени, но в конце концов мы нашли эту труженицу.

Гросса меньше интересовали способы поиска свидетельницы, чем то, что у нее было рассказать.

— Не томите, приятель.

— Она упомянула человека, покинувшего здание поздно ночью. Крупного мужчину, который ушел пешком. Однако газовый фонарь поблизости от дома Гюнтера не горел, так что она не смогла рассказать нам ничего особенного. Возраст, тип лица, одежда. Ничего такого, хотя она склонна считать по его походке, что скорее это был человек средних лет, нежели молодой. Но когда она поняла, что он не собирается воспользоваться ее услугами, то потеряла всякий интерес к нему.

— А его не ожидал какой-нибудь экипаж, фиакр? — спросил Гросс.

— Девица утверждает, что он ушел пешком. Зашагал по Херренгассе в направлении Хофбурга, а не в ее сторону.

— А она не могла поточнее назвать это «поздно ночью»? — поинтересовался Вертен.

Дрекслер пожал плечами:

— Ей помнится, что колокол церкви миноритов[74] пробил два часа, но не уверена, сколько времени прошло после этого, когда она увидела человека.

— Так что где-то между двумя и тремя часами ночи? — прикинул Гросс.

— Такое предположение выглядит разумным, — согласился Дрекслер.

Вертен собирался высказать очевидное заключение, когда вклинился Гросс, буквально заговорив его же собственными словами:

— Надо полагать, что этот же толковый сержант сейчас расследует ночную жизнь и дальше по Херренгассе в надежде найти другого свидетеля?

Дрекслер улыбнулся:

— Работать с вами — сплошное удовольствие, доктор Гросс. Не требуется объяснять дважды.

Гросс кивком согласился с комплиментом.

— И еще одна вещь, — заметил Дрекслер. — Этого человека нельзя злить.

— Вы имеете в виду Майндля? — спросил Вертен.

Дрекслер кивнул.

— Он не питает особой любви к вам.

— Что и было продемонстрировано в избытке, — хмыкнул Вертен.

— Он уповает на то, что вы сделаете ошибку в расследовании. Что он сможет каким-то образом разрушить вашу карьеру, вашу репутацию.

Вертен внимал этим речам, дивясь, почему Дрекслер столь откровенен.

— И он думает, что вы — надутый самодовольный болтун, — обратился Дрекслер к Гроссу.

Щеки криминалиста залил румянец, но он не промолвил ни слова.

— Вы довольно-таки искренни, сыскной инспектор, — отметил Вертен.

— Сказать правду, я не люблю этого человека. Он ничего не соображает в полицейском деле. Его влиятельные друзья устроили ему это местечко в управлении, а он относится к людям, как к охотничьим собакам, приносящим дичь, приписывает себе все заслуги по раскрытым делам и никогда не берет на себя вину по тем, которые мы не можем закрыть.

— А вы думаете, что из вас вышел бы лучший инспектор управления полиции? — съязвил Гросс.

— Даже из моей тетушки Гретль, — сказал Дрекслер. — Но они никогда не примут к себе человека вроде меня. Я не учился в университете, у меня нет влиятельных друзей. Нет, таких устремлений я не имею, но хотел бы видеть моим шефом более порядочного человека.

— Я полагаю, сыскной инспектор, — заявил Гросс, — что это желание разделяют вместе с вами и все прочие.

— Ну, может быть, тогда мы могли бы помогать друг другу, — несколько двусмысленно высказался Дрекслер и покинул их, повернув в сторону Первого округа в направлении Фрейунга.

Вертен и Гросс зашагали по Рингу.

— Я бы не возражал немного перекусить, — наконец высказался Гросс.

Но перед тем как выбрать подходящий ресторан, Вертену требовалось кое-что уточнить.

— Дрекслер совершенно откровенен с нами. Но вы не ответили ему тем же. Вы не упомянули анонимное письмо или возможную связь с прошлым Малера.

— Это вопрос? — спросил Гросс.

— Я так полагаю.

— Мой ответ таков, что и вы не сделали этого.

— Я уверен, что вы не ждали, чтобы я взял на себя главную роль в этом вопросе.

— Фактически я этого ждал. В конце концов, как вы имеете обыкновение напоминать мне, это ваше дело. Так что вы решаете, кому оказать доверие.

— Я не думаю, что это было осознанное решение. Я просто…

— Именно, — сказал Гросс. — Вы следовали инстинктам, чувствам. И они были совершенно здравыми. На этом периоде наших новых расследований чем меньше людей знают об этом, тем лучше. Итак, как насчет тарелки колбасного ассорти?

Вертен огляделся вокруг, вспомнив уютный трактирчик поблизости, чуть поодаль от Ринга. Он повел Гросса в «Черный лебедь», гостиницу рядом с ратушей, которая сохранила деревенскую атмосферу, столь любезную сердцу Гросса.

Удобно устроившись в угловой кабинке из массивного дуба, Гросс заказал тарелку колбасы в нарезке с луком, а Вертен предпочел свой обычный утренний стаканчик сливовицы и небольшую чашку кофе.

— Слишком уж много нитей для расследования, — пожаловался Вертен, наблюдая, как Гросс принимается за еду.