Реквием в Вене

Глава шестнадцатая

Вертен счел странным, что церковные колокола могут звонить в такую рань. Заря еще не занялась, и, прислушиваясь к этой фальшивой заутрене, он ощутил биение в висках и сухость во рту. Вчера вечером он явно перебрал игристого по случаю празднования.

Когда он понял, что трезвонит телефон, а не церковные колокола, звук прекратился, но только на несколько мгновений, ибо позже его сменил настойчивый стук в дверь спальни.

Берта тяжело повернулась во сне.

— Карл, что там? Мыши?

— Ничего, дорогая. Спи, спи.

Он выскочил из кровати, запахивая на себе шелковый халат по пути к двери.

Гросс, с заспанными глазами и клоком волос, торчащим из растительности, окружающей его лысину, спокойно, но с оттенком чрезвычайности заявил ему:

— Одевайтесь. Наш субъект опять принялся за мокрую работу.

Жертва лежала на полу в луже засохшей крови. Вокруг зияющей раны на ее шее уже кружились мухи. Дрекслер бил их своим котелком.

— Мне это не нравится, — набросился он на Вертена. — Я сообщаю вам имя девушки, ее место проживания и вскоре узнаю, что она мертва. Кому вы разболтали?

— А мне не нравится ваше обвинение, инспектор. Я никому не говорил. Даже Гроссу, вот так. Я забыл. Помешали другие дела.

— Вертен, — упрекнул его Гросс, — как вы могли? Если бы я знал о ее существовании, возможно, эта молодая женщина все еще была бы жива.

Это заявление было настолько нелепым, что даже Дрекслер не стал высказываться по этому поводу или что-то добавлять к нему.

Они были в комнатке-мансарде Мици Паулус, о существовании которой Дрекслер действительно осведомил Вертена только вчера. Офицер открыл одно окно, но запахи над Кольмарктом этим утром были не лучше, чем в помещении: смесь дешевых духов, человеческого пота и засохшей крови. Чтобы снять грех с души, Вертен быстро просветил Гросса насчет молодой женщины и ее предполагаемой способности узнать преступника, которого она видела в ночь убийства господина Гюнтера.

Затем, повернувшись к Дрекслеру, Вертен сказал:

— Я предполагаю, что сержанту не удалось поговорить с ней еще раз?

— Ваше предположение совершенно правильно, — ледяным тоном ответил Дрекслер. — Но как же он, черт побери, выведал, что мы добрались до него через эту проститутку?

Гросс вздохнул:

— Она занималась опасным ремеслом. Возможно, это убийство — всего-навсего совпадение. — Но криминалист произнес это настолько неубедительно, что было ясно — он сам так не думает.

— Пошевелите мозгами, приятель, — напирал Дрекслер. — За этим кто-то кроется. Может быть, наш разговор был подслушан?

Единственное, что пришло в голову Вертену, так это тот факт, что господин Тор вроде бы подошел к двери, когда Дрекслер уходил. Мог он подслушать? Но это была явная нелепица. Тихий, как мышка, Тор едва ли был способен на убийство. Вертен ни единым словом не выдал своих мыслей, а вместо этого перешел в наступление:

— А почему бы не предположить, что ваш сержант рассказал слишком многим друзьям о своих умопомрачительных успехах? Или, возможно, вы сами необдуманно проговорились и вас подслушали?

— Знаете, Дрекслер, — добавил Гросс, — я полностью согласен с Вертеном. Зачем перекладывать вину на него?

— Майндля хватит удар.

— А это, — заявил Гросс, — дело Майндля, а не наше.

Коллеги воспользовались письмом князя Монтенуово, чтобы получить доступ в императорско-королевский архив в Хофбурге, и подали унылому чиновнику в белом халате прошение на поиск свидетельства о рождении. Требовались сведения о регистрации рождения Карла Ротта, по-видимому, в 1860 году. Розе сказал, что младший брат был примерно на два года моложе Ганса Ротта, появившегося на свет в 1858 году.

Чиновник, молодой человек, мочка правого уха которого была несколько запачкана чернилами, — результат, как подумал Гросс, привычки потирать ухо кончиком ручки для письма, — взял их прошение и исчез в лабиринте деревянных полок, заставленных обширными рядами объемистых серых ящиков.

После того как Вертен объяснил, что у Розе имелись сомнения по поводу благопристойности обстоятельств появления на свет этого второго сына, именно Гросс посоветовал углубить поиск записей о рождении.

Пока они ждали, Вертен вновь задумался над тем, каким образом сведения о Мици Паулус могли попасть к убийце. Возможно, как и в случае с господином Гюнтером, злоумышленник просто пытался замести оставленные следы, отделываясь от возможных свидетелей своих преступлений. Таким образом, он запомнил молодую женщину, которая подошла к нему и взглянула в его пустые глаза. Убийца знал ее участок, знал, где найти ее. Но пошла бы она в действительности с этим человеком? В конце концов, женщина сказала, что может узнать его. Этот человек испугал ее уже в первый раз, когда она увидела его. Теперь же, когда женщине было известно, что его ищет полиция, можно было предположить, что она будет испытывать двойной страх перед ним.