Реквием «Вымпелу». Вежливые люди

Но меня испугала тогда в первый раз пришедшая мысль, что из подразделения надо уходить! Из того подразделения, где каждая минута моего пребывания была лучшим временем в сравнении с предыдущей жизнью. Из разведки специального назначения – апогея развития спецопераций, в понимании безопасности любого государства, где я, уже имея военное образование, получил уникальные, особые знания… Благодаря этому подразделению я находился в полной уверенности, что знания мои и доказывают, что такой спецназ органов государственной безопасности, – это будущее любого мало-мальски понимающего, как защищаться от врагов государства. А служить в спецподразделении будущего – это не только ответственность, но и великая честь. И вдруг – эта предательская мысль! Я пытался отогнать её, пытался сказать, что это временное отступление от смысла разведки специального назначения… Неужели «Вымпел» заканчивает жизнь? Неужели эти события ржавчиной бессмысленности происходящего с нами и коростой непонимания тех, кто руководит этими событиями, уничтожат его? Или кто-то понимает, что делает? Или кто-то замыслил то, чего наши головы ещё не способны понять? Поэтому мой вопрос Розину и был рассчитан на то, что, может быть, он знает ответ…

Розин промолчал, как будто бы и не расслышал вопрос, и мы медленно, не спеша, поднялись на второй этаж в кабинет какого-то телевизионного начальника. Переключились на решение мелких, но неотложных очень важных дел. Розин иногда испытывающе исподлобья оглядывал меня… Я чувствовал эти взгляды и пытался перехватить, прочитать ответ. Наверное, у него уже было своё суждение по всему происходившему с нами, но… поделиться со мной он пока был не готов. А может быть, и сам не был ещё уверен в тех возникающих в его голове выводах и оценках. Мы все сейчас от ребят-«ниндзя», стоящих около входной двери, до начальников разного ранга, были озадачены вопросами: «Как не потерять своё лицо? Как остаться человеком в этой неразберихе?»

Не знаю, может, кто-то и не был обременён такими думами, а я отделаться от них уже не мог… Поэтому, пока возникли минуты затишья, я отозвал в сторонку своих близких и верных друзей и стал высказывать им все свои сомнения… И Юра Инчаков, и, особенно, – Кшнякин – это люди, которые и в простой ситуации за словом в карман не полезут, а сейчас их понесло, лишь только я сказал, что не случайна такая неразбериха и примитивность распоряжений…

– Да нас просто специально кидают в это дерьмо для того, чтобы уничтожить смысл и авторитет подразделения. И нас, и «Альфу»! – сразу же вскипел и взорвался Кшнякин. – Как вы этого не понимаете? «Альфисты» сейчас замараются в какой-нибудь никчёмной ситуации, и им – хана! Потом не отмоются. Они, в отличие от нас, – на виду. И ничего не поможет им доказать потом, что это – геройское подразделение антитеррора. Скажут: «Со стариками воюете! Против народа пошли…» Ещё и судить потом начнут. А с нами тоже понятно… Такое подразделение, как мы, это самая опасная составляющая против главного противника. Такую опасность ликвидировать – для них задача номер один. Именно здесь можно и нужно замазать и грязью, и кровью – всех и сразу. Учитель говорил: «Те солдаты, которые повоевали против своего народа, уже не в состоянии эффективно воевать против внешнего врага!» Конфуций не ошибается… Я чувствую, что нас специально заводят в ситуацию, где мы промахнёмся.

– Вот им… а не розовые пышки, – почти ругнулся Юрий Игнатьевич. – Пусть не рассчитывают, что мы идиоты какие-то. Действовать будем осторожно, внимательно, обдуманно и не спеша, советуясь между собой по каждому случаю, возникающему здесь… Договорились? Действительно, сейчас – самая сложная минута для нашего подразделения. Ошибаться мы не имеем права. Тем более ни перед старшими товарищами, ни перед подчинёнными…

– Так что договорились: ни одного необдуманного решения. Всё должно быть осмысленно и утверждено старшими начальниками. Или…

– Или – лучше не надо!

– Понятно, понятно! «Или» не будет…

Лидер народного фронта в этот вечер на телевидение так и не приехал. Напрасно ждали его все технические службы телецентра, напрасно его ждали мы для душевной беседы, напрасно ждали его телезрители… Так получается, напрасно мы рассчитывали на какую-то разрядку напряжённости, нависшей над городом с помощью Панахова. А каждый последующий день становился более нервным и безрассудным…

* * *