Релятивистская механика: новый взгляд по-старому

У Зенона же в апории со стрелой, повторяем, незаметная как раз аннуляция длительности. Ну что ж, коль ты её для предмета фактически убираешь, то у него и действительно "движенья нет"! Вот только убравшесть такая − принципиальная невозможность! То есть курьёзное заключение об отсутствии движения у тел в природе − это просто неправомочно-обобщительная трактовка: возможность человека прекратить для себя реализуемость длительности у выбранного тела (прекратить путём предельного укорочения контакта с тем телом) − не означает, однако, прекратившести той реализуемости как чего-то в мире. Это относится ко всем формам реализуемости, а значит − и к важной для нас форме в виде участия стрелы (как тела) в поступательном перемещении.

Зенон первым обнаружил у человека упомянутую возможность. Но из того, дорогой Зенон, что ты − как человек − всегда при ней, и тем для тебя − по твоему желанию − реализуемости длительности у выбранного тела нет, а тем нет и его движения − как формы той реализуемости, ещё ничего особенного не вытекает: это всё только для тебя, ничуть не означая, что движения у выбранного тела вообще не стало...

Итак, время, как мы уже говорили, есть ощущенческая фикция (если не иметь в виду самую глубинную составляющую в нашем огульном ощущении времени). Ощущенческая фикция, в душевной слепоте объяснительно приставляемая нами к движениям предметов. Отчего любое движение чего бы то ни было − как что-то объективное − выступает при фактическом свойстве сметать у нас эту фикцию: открой только ему такую возможность! Как только открываем, оно автоматически оказывается представительствующим нам (собою) то, что Ньютон интуитивно назвал длительностью. А уж последняя есть "мысль бога" по отношению к материальному миру. Ну, та первейшая его мысль, на которой держится этот мир. Мысль, специальное содержание которой как раз и заключается в имении мира, развёртывании его. Это не моя постигнутость: с "мыслью" у "чего-то невообразимо огромного" увязывали время продвинутые ацтекские шаманы доколумбовой Мексики, − я же только нахожу, что так, пожалуй, будет верно − в отношении последовательностей событий нашего мира. Будет верно, являя приемлемо искажающий уровень неизбежного стилизационного упрощения...

Мы не заботимся о лигитимности текста. А о том лишь, чтоб сподручней довести читателю ментально ощуренный смысл. Оттого выступают годными буквально всякие средства − был бы только от них результат! В том числе, годится и используемость категорий оккультизма − как средство. Использовали их в своё время, чтоб передать смысловую суть экстрасенсорики, использовали и в предыдущем абзаце − для несколько иной передачи. Грамотный читатель-физик вполне, на наш взгляд, способен будет понять, чтó хотим ему там смыслово очертить, а только это для нас и важно.

Теперь удобно вернуться к тому, с чего начали этот блок. Если длительность мира проявляется одушевлённому предмету через статью миропротяжённости, им ещё не освоенную (ну, в смысле, через происходящее за счёт этой статьи), то бишь он, помимо прочих способов сотыкаемости, сотыкается с длительностью и через неосвоенную мерность мира, то у него как раз и возникает "ощущение времени", в его характерной замешанности на некоем "беге", − вот и всё.

Когда же удаётся настрополить себя, чтобы прямоощущенчески (а не косвенными, намечательными и тому подобными ощущениями) замечать у мира случающееся через четвёртую меру (как четвёртую составляющую его "мерности вообще"), то время у тебя "останавливается" − во всяком случае, в первом приближении. Привычные же бытовые движения предметов остаются, тем не менее. Но наличествуют как-то странно. Этакой воплощённой виртуальностью. Присутствуют в отсутственности, − по-другому и не скажешь! В общем, наличествовать-то наличествуют, но как бы вне времени, − а ведь время для нас − всё, потому касательно их и ощущение, что как бы отсутствуют. Что отсутствуют, несмотря что таки присутствуют! Ну, там, движения автомобилей или веток на деревьях из-за ветра. Именно они поразили меня своей "вневременностью", когда впервые вошёл в это чуднóе психосостояние, находясь на одной из площадей Серпухова летом 1982 года. То как раз состояние, в котором восприятийно имеешь дело с длительностью предметов самой по себе, вне её войдённости во время как ощущенчески нечто более рыхлое, нежели она (восприятийно оно ведь есть она, но только заляпанная твоей ощущенческой иллюзируемостью из-за неправильных − ну, неполных! − отношений с огульной миромерностью как содержательницей случаемостей).