Религия

— Нет, — возразил Тангейзер. — Мой характер он оценил удивительно точно. Если бы Гуллу Кейки не согласился мне помочь, ваш великий магистр был бы уже покойником.

* * *

Небо на западе было цвета индиго. Кассиопея восседала на своем троне над фортом Сент-Эльмо. На юге ярко горел Сириус. Над куполом Сан-Лоренцо ночное небо уже побледнело до сиреневого оттенка. На востоке, там, где на фоне неба вырисовывался округлый силуэт Сальваторе, бледно-золотой нимб засветился над светлой полосой зари. Тангейзер шел по улице к зданию суда.

Это было двухэтажное здание из песчаника, в величественном портике которого зияли бреши. Турецкие пушки оставили свои следы повсюду. Тангейзер задумался о своих возможных противниках: двое знакомых из Мессины, Тассо и Понти, и испанец Ремигио. Опытные бойцы, других в городе давно уже не осталось, но они не ждут его прихода. Он взял в одну руку меч, своего Бегущего Волка, а в другую — закаленный дьяволом кинжал. Он поднялся по лестнице. Двустворчатые входные двери стояли широко распахнутые. С потолка приемной свисал на цепи фонарь, очень похожий на корабельный. В его свете Тангейзер не увидел ни одного человека. Он ожидал встретить какого-нибудь часового — кого-то, кто должен подать знак убийце Ампаро, если возникнет необходимость, — и его отсутствие встревожило Тангейзера. Он вошел внутрь.

Влево и вправо от приемной тянулись коридоры. Лестничный пролет уводил в темноту прямо над головой. Поиск может занять больше времени, чем у него осталось. Он решил потревожить крыс прямо в их гнезде. Тангейзер закричал встревоженным голосом, подняв его на октаву, чтобы его не узнали сразу:

— Великий магистр мертв!

Он подождал. Прошло несколько секунд, и он услышал поспешные шаги из коридора слева. Он затаился у входа. Тангейзер услышал приглушенный разговор. Смех. Из коридора вышел Ремигио. За ним, бок о бок, шли Тассо и Пойти. Кираса была только на Понти. Убранные в ножны мечи они несли в руках. Ремигио что-то дожевывал, у Тассо на шее была салфетка, словно они оторвались от завтрака.

Тангейзер всадил двенадцать дюймов стали ковки Пассо в живот Ремигио и крутанул рукоять. Руки Ремигио потянулись к клинку, но все уже было кончено: Тангейзер полоснул испанца по горлу кинжалом, зажатым в левой руке, распарывая ему шею до позвоночника, и шагнул в сторону, когда Ремигио упал. Тассо он ударил в лицо, и меч легко прошел через предплечье Тассо, который вскинул руку, пытаясь защититься, острие меча проскользнуло между костями руки и ударило его в губу под носом. Тангейзер ловко выдернул меч, прикрылся, уколол Тассо кинжалом в причинное место и поставил ему подножку, опрокидывая на пол. Когда тот уже касался каменных плит, Тангейзер успел оставить у него на груди неглубокий порез. Затем он отступил назад.

Понти отступил, чтобы выбросить ненужные ножны, но вступил в бой, когда Тассо упал. Тангейзер парировал удары — атака была прямолинейная и яростная: голова, бедро, рука, голова, бедро — и потом отступил к центру площадки перед входом, чтобы лишить Понти равновесия, заставить его по инерции пролететь вперед; затем он нацелился в голову противника, поскольку кираса блокировала удары, но в итоге рванулся вперед и сцепился с ним врукопашную; их нагрудники с грохотом ударились друг о друга, мечи были подняты высоко; вес Тангейзера давал ему преимущество, он теснил Понти, Понти тянулся левой рукой к горлу Тангейзера, и Тангейзер ударил его головой в лицо. Острие его кинжала нашло отверстие в кирасе под мышкой у Понти, и Понти крепко вжал локоть в бок, заставляя кинжал убраться, после чего он оставил попытки схватить Тангейзера за горло, поскольку у того была слишком толстая шея, вместо этого он вцепился ему в мошонку. Тангейзер ударил его кинжалом в ладонь и проткнул собственное бедро, когда Понти дернулся назад. Тангейзер поставил ногу между коленями Понти и обхватил его икру, ударил от бедра, и Понти опрокинулся на спину, размахивая мечом, — в это время Тассо как раз поднимался; когда Понти ударился о плитки пола, Тангейзер уколол его в пах, Понти перекатился, и Тангейзер уколол его снова, под колено, но так и не смог нанести смертельного удара. Он ответил на выпад Тассо, ударом с поворотом, потом отступил, сильно, глубоко рубанув Понти по локтю правой руки; пока тот поднимался на колени, Тангейзер сделал два-три шага по приемной, затем еще раз повернулся и остановился, переводя дыхание.

Тангейзер внимательно смотрел на итальянцев: они, все трое, пытались отдышаться. Он убрал в ножны кинжал, взял в левую руку пистолет и взвел рычаг. Он хотел обойтись без выстрелов, поскольку звук мог привлечь внимание других стражников и поставить под удар Ампаро. Понти корчился, задним числом прочувствовав свои раны: правая рука у него была сломана, меч зажат в израненной левой. Глаза его туманила ненависть. Тассо был скорее подавлен. Он уставился на темное пятно, расплывающееся у него в паху. Кровь стекала у него с бороды, с почти срезанной губы.

— Он же отрезал мне яйца, — произнес он с недоверием.