Религия и мифология

Когда же в мифах появилось повествование, сюжет, он все равно еще не был похож на сказку. Мифы рассказывали о событиях, которые произошли в ту далекую эпоху, когда мир людей еще не возник, а мир как место их существования только создавался, когда действовали другие законы времени и пространства. Миф описывает события начала времен, когда Ворон мог создать мир, Заяц мог оказаться на Луне, Земля и Небо порождали сторуких великанов, которых позже олимпийцы отправят в Тартар.

Мифы объясняли (и демонстрировали), как небо отделилось от земли, откуда взялись горы и реки, как люди научились пользоваться огнем, пахать землю и приносить жертвы богам. Мифы определяли необходимые правила. Мифы не надо было рассказывать, потому что они носились в воздухе, их воспроизводили в плясках и песнях, их героев изображали, надевая жуткие маски во время инициаций, они присутствовали рядом с людьми постоянно.

Сказка на то и «сказка», что она предполагает рассказ, разворачивающееся действие, в котором есть сюжет, завязка – «жила-была девочка», «пошел Емеля на реку», – развитие действия и его завершение. Конец сказки не означает конца мира, это просто финал истории о приключениях или злоключениях героя или героини. В сказках искали, находили и будут находить отражение древних обрядов, но все-таки это не священный миф. Сказку рассказывают – пусть даже сначала не детям, а взрослым. Ее можно слушать вечером после тяжелого трудового дня или днем, когда в деревню пришел сказитель. Но если для того, чтобы воспринять миф, нужно «выпасть» из обычного времени и попасть во время праздничное, когда нормальный ход событий нарушается, грань между двумя мирами размывается, а духи предков выходят наружу, то сказку можно рассказывать и слушать в любое время. Она уже часть обычной жизни, хоть и рассказывает о необычных вещах.

Выдающийся специалист по фольклору Елеазар Моисеевич Мелетинский (1918–2005) в своей работе «Миф и сказка»[68] очень четко сформулировал различия. Главная идея его заключалась в том, что миф – это некие сакральные тексты, действия, повествования, связанные прежде всего с возникновением мира, касающиеся всей общины, невероятно важные для этой общины, связанные с ритуалами. А сказка уже носит менее священный характер, а потом и совсем не священный. И сказка более индивидуальна, она может рассказывать похожие вещи, но по-другому. Миф рассказывает, скажем, о том, как возник мир, как появились горы, моря, реки или первые люди, как люди научились (или, вернее, культурный герой научил их) сеять пшеницу, заниматься ремеслами, науками. Или как Прометей принес людям огонь, похищенный у богов. И это нужно всем людям – это рассказ о том, как появился и функционирует мир, в котором они живут. А сказка сосредотачивается на судьбе одной семьи и внутри этой семьи, на одном герое или героине, который в конце концов добивается для себя чего-то: богатства, принцессы, принца или просто жениха, свадебки и так далее.

В сказке есть похожие на миф вещи, но в масштабе уже не мировом, а камерном, в ней всегда действует один человек. У Мелетинского есть замечательные слова: «эгоистическая жадность трикстера – очень яркое выражение потери “прометеевского” смысла деяний культурного героя». Культурный герой – это мощный, великий титан, как Прометей, или какое-то особое существо, божественное или полубожественное, совершающее невероятные подвиги. А трикстер[69] – это заяц или ворон, который совершает какие-то странные штучки. Ворон может быть могучим божеством, а может быть жуликом.

Еще у одного великого специалиста по фольклору, французского филолога Клода Леви-Стросса, есть такая фраза: «Сказка – это миф в миниатюре»[70]. Это не значит, что сказка хуже мифа, в чем-то ему уступает, – она другая. Она говорит о похожих вещах, но немножко о других. И рассказывает их по-другому. И ясно, что, скорее всего, сказка возникла позже, что она выделилась каким-то образом, отделилась от фольклора и ритуала, хотя и сохранила с ними определенную связь. Но тот факт, что сказка, скорее всего, выделилась каким-то образом из мифа, не уменьшает невероятной, фантастической древности самого жанра сказки.