Религия и мифология

При этом в хвосте дракона он еще обнаруживает меч, который потом подарит своей сестре, богине Аматэрасу. Это будет тоже очень важный меч во всей японской истории и мифологии, одна из знаменитых императорских регалий. Оказывается, можно и таким интересным образом победить – напоить дракона, и тогда он будет беспомощен.

В другой части мира, у хеттов, живших на территории нынешней Турции, тоже были мифы о драконе по имени Иллуянка, который, как и полагается змеевидному существу, сражался с богом грозы. Но, в отличие от множества историй, где бог грозы побеждает и уничтожает дракона, здесь змей бога чуть не победил, как Тифон Зевса, и похитил глаза и сердце бога. И есть два разных варианта того, что произошло дальше. Согласно одному варианту, сын бога грозы женился на дочери Иллуянки и потребовал отдать ему глаза и сердце отца. Таким образом он вернул их отцу, который вернул свою силу, сразился с Иллуянкой и убил его. При этом интересно, что сын бога грозы стоял рядом со своим тестем и сказал отцу: «Я готов, убивай меня». Битва отца с сыном – особый сюжет, очень часто встречающийся в индоевропейском мире. Отец убил сына, но и дракон погиб.

«Ками Сусаноо-но-Микото, Стремительный Самец, наблюдающий за драконом, плавающим под водой. Вероятно, в тот день, когда император послал его убить восьмиглавого дракона».Утагава Куниеси

А есть другой вариант, менее жуткий и трагический, в котором богиня пригласила много разных героев, включая Иллуянку, на пир и напоила его. И тогда его смогли убить. Кажется, это тоже история о вреде алкоголя, но не так все просто, потому что священное опьянение – это часть древних ритуалов. Индра перед сражением с драконом Вритрой опьянил себя священной сомой. Кетцалькоатль был опьянен, и поэтому совершил инцест. Все это тоже остатки какого-то древнего обряда.

Если японского и хеттского драконов надо напоить, чтобы их убить, то это часть представлений о необходимости неких волшебных средств для борьбы. Просто так с мощнейшими силами, живущими в мире, не справиться, – нужен или священный напиток, или особый меч, как у Зигфрида, или крылатые сандалии, шапка-невидимка, голова Медузы и т. д.

А то, насколько сильны эти силы, понятно хотя бы потому, что есть истории о погибших героях. Погибает Беовульф. Бог Тор пока не погиб в схватке со змеем, но, когда наступит последний бой, Рагнарёк, ему тоже суждено погибнуть. Но одновременно с этим есть, конечно, огромное количество героев по всему миру, которые расчищали мир от древних хтонических сил, делая его более пригодным для жизни и удобным для нас. И есть истории о том, как эти же силы служили людям, как драконы помогали Юю проводить каналы, как Кетцалькоатль обучал всему людей.

Загадочные силы природы могут казаться очень страшными и мрачными, но в то же время люди уверены, что могут их победить и даже использовать в своих интересах.

Как мифы превратились в сказки

Переход от мифов к фольклору и сказке.

В этой книге мы много говорили о происхождении и развитии мифов, о бытовании разных (и схожих!) мифических сюжетов у разных народов. Мифы – это совсем не те истории, которые мы с детства слушали и читали в литературных переложениях, таких как, скажем, «Мифы Древней Греции», «Мифы скандинавов», «Мифы древних римлян», «Мифы Древней Индии». Задолго до того, как эти мифы были записаны, оформлены, до того, как они превратились в некое связное повествование, от которого уже недалеко до сказки, мифы, конечно, существовали в виде отдельных представлений, очевидно, находящих воплощение в ритуалах, где слово было переплетено с действием. И что было раньше – обряд, ритуал или миф – это вопрос, по которому, очевидно, ученые никогда не придут к единому мнению. Это было настолько давно, что расплести эти древние корни уже практически невозможно.

Мне очень нравится идея фольклориста Сергея Юрьевича Неклюдова, который считает, что вообще ритуалы в какой-то мере перешли к людям из животного мира. Он обращается к книгам биологов, – например, знаменитого Конрада Лоренца[67], который исследовал ритуалы у животных. В книге Лоренца об агрессии очень интересно описано, как пресловутые гуси, которых Лоренц столько времени изучал, изображают, обозначают агрессию – определенными действиями, определенными движениями, не собираясь на самом деле нападать. Неклюдов высказывает очень интересную мысль о том, что, может быть, фольклористам следует объединиться с биологами, и на этом пересечении удастся понять что-то о раннем существовании мифа и ритуала. Это, мне кажется, невероятно оригинальная и, наверное, продуктивная идея.