Религия и политика террора

— Думаю, что это так. Мы должны осознавать, что взрыв 9 Мая в Каспийске, как бы это кощунственно ни звучало, лишь «театрализованный» эпизод утопической идеи построения «справедливого» исламского государства. И удар направлен не против тех, кто на самом деле пострадал, а против местной и региональной власти. То есть, у этой угрозы есть конкретный адресат. Если вы помните, проект создания исламского государства на территории Чечни и Дагестана провалился, в первую очередь, потому, что дагестанское руководство не приняло идеи исламизации, не последовало дудаевскому варианту и при всеобщей суверенизации решительно отмежевалось от идей сепаратизма.

С другой стороны, сегодня исламисты борются против всех сразу. Это дает основание многим аналитикам говорить об «исламской дуге», «исламской угрозе» и «экспансионизме ислама». Тут, конечно, следует разделять ислам и исламизм. Если говорить об исламизме, то трудно сосчитать общее количество террористических организаций, так или иначе эксплуатирующих в своих лозунгах исламскую фразеологию. Некоторые авторы называют его джихадизмом. И это не только и не столько диверсанты-одиночки и угонщики самолетов, это мощные структуры с соответствующим оснащением, способные вести, в числе прочего, диверсионно-партизанскую войну и даже участвовать в масштабных локальных и региональных конфликтах. Это связано, с одной стороны, с общими процессами роста международного взаимодействия. С другой, здесь сказывается то, что исламизм превратился в крайне выгодный бизнес уже не местного, а глобального масштаба. И в этом отношении, я бы так сказал, исламизм — угроза цивилизационная.

— Теракт 9 Мая в Каспийске еще и еще раз заставляет задуматься над тем, что же движет террористом. Просто ли он бандит или параноик, ищущий причины собственных неудач во внешних факторах? К примеру, в инструкции, найденной в багаже руководителя группы террористов, атаковавших небоскребы Нью-Йорка, Моххамада Атты, говорилось, что «идя на правое дело, ты вступаешь в счастливую и вечную жизнь».

— Попытки представить образ террориста какой-нибудь религиозно-политической организации сразу воскрешают в памяти облик террориста номер один Бен Ладена; перед нами предстает человек с Кораном в одной руке и автоматом Калашникова в другой. При этом надо иметь в виду то, что Бен Ладен, неоднократно фотографировавшийся таким образом, просто подражал своему учителю, идеологу терроризма Эль Бохри, который впервые появился перед фотообъективом с Кораном и автоматом в руках. Автор нашумевшей книги «Не убий», послужившей оправданием и объяснением тысячам чудовищных преступлений, сделал терроризм логическим выводом своих политических построений. Иноверцев не исправишь, утверждает Бохри, единственный способ спасти души американцев и европейцев — убить их, раз и навсегда освободив таким образом от пристрастия к приятным ядам и приятным болезням. Такова идеология терроризма. Так воспитываются шахиды. Иными словами, последователь Бохри ощущает себя не жестоким убийцей, а, скорее, врачом, который причиняет боль с благой целью. Возможно, в нем кроется объяснение тому, почему те, кто себя называют ваххабитами, совершают против мирных граждан, детей и стариков ужасные акты насилия столь хладнокровно и расчетливо.

Кроме того, существует, очевидно, определенный набор личностных черт, которыми должны обладать террористы. В террористических организациях обычно велик процент и агрессивных параноиков. Их члены склонны к экстернализации, возложению ответственности за неудачи на обстоятельства и поиск внешних факторов для объяснения собственной неудовлетворенности. Есть основания полагать, что эти черты во многом связаны с серьезными изменениями личности человека, вовлеченного в подпольную, экстремистскую, религиозную группировку с принятием ее нормативной системы.

— А может, не стоит забывать и о том, что еще одной причиной зла — терроризма и экстремизма — является наша общая неспособность к диалогу и признанию права других иметь свою точку зрения?

— Конечно, попытка объяснить причины терроризма в Дагестане одной лишь зарубежной пропагандой или психологическими мотивами была бы неверной. Признавая очевидную роль внешнего фактора в распространении фундаменталистских идей на Северном Кавказе, все же следует подчеркнуть, что этот процесс отражает, прежде всего, глубинные социокультурные сдвиги внутри местных обществ. Очень часто мы переоцениваем международный фактор. У нас ведь как любят говорить: сначала появился Хаттаб, а уже потом — все остальное. Я думаю, что ситуация складывалась несколько иначе. Все-таки самая главная причина — это социальный протест, это недовольство и уже потом накладывается религия. Обычно членами террористических организаций становятся люди, которые по тем или иным причинам испытывали трудности в рамках существующих социальных норм.