Религия на Кубе

Как верно отмечает М. Лопес Вихиль, в конфликте с революцией были представители церковной иерархии, которые защищали интересы тех, кто был отстранен от экономической и политической власти, тех, с кем у них были исторические, семейные, просто формальные связи. Но, прежде всего, епископы защищали идеологическое пространство, которое хотя и не было крупнейшим на религиозном поле Кубы, но которое у них была обязанность охранять[375].

Могла ли вообще Католическая церковь на Кубе сплотить вокруг себя противников Ф. Кастро? Как представляется, чтобы ответить на этот вопрос, следует оценивать ее влияние на сознание кубинцев в целом. Как отмечалось, католицизм кубинцев носил весьма формальный характер, что позволило новой власти довольно быстро завладеть сознанием масс, привнеся в него другие сакральные образы. Процесс замещения был быстрым. Причиной этого, на наш взгляд, является специфика религиозного сознания кубинцев, готового к восприятию «богов», в ущерб принятию христианской концепции Бога.

По сути, в сознании кубинцев произошло замещение христианских идеалов идеалами Революции. Скоро появились и новые «мученики», такие как К. Сьенфуэгос и Э. Че Гевара. Социальные абстракции христианства, которые на деле слишком часто расходились со словами, проиграли социалистическим преобразованиям режима Ф. Кастро. Как отмечет П. Гонсалес Касанова, революционная постановка вопроса этики гораздо глубже, чем отвлеченные рассуждения: «Авангард движения 26 июля во главе с Фиделем и Че выдвинул необходимость создания моральных социальных условий, утверждающих культуру единения против культуры меркантилизма…»[376].

Визуализация религиозных образов также сыграла свою важную роль на Кубе. Как и в других социалистических государствах, которые довольно быстро создали новые квазирелигиозные культы, во главе которых оказывались революционные лидеры, на Кубе сложился культ Че Гевары. Возведенный в ранг божества, Че Гевара стал своего рода революционным Христом, воплощающим собой жертвенность ради своего народа и всего человечества во имя социалистических идеалов.

Крайне интересно, что в Боливии, где Че Гевара был убит, также возник его религиозный культ, но еще более откровенный, нежели на Кубе. Фактическое обожествление этого революционера в Боливии началось сразу же после его смерти. Медсестра С. Осинага, которая занималась его трупом сразу после убийства, говорит: «Он выглядел как Христос, с его сильным взглядом, бородой и длинными волосами»[377]. Таким образом, происходило совмещение физического образа Че Гевары с образом Христа, причем как на основании внешнего сходства, так и ввиду общности их взглядов в отношении наиболее обездоленных слоев населения. Здесь следует иметь в виду, что этот фактор также крайне важен, но с учетом того, что малообразованное население Боливии середины 1960-х гг. имело весьма приблизительные представления, как о евангельском христианстве, так и о социалистических идеях. То есть совмещение происходило на самом простом эмоционально-визуальном уровне.

Следует отметить, что свой вклад вносили и интеллектуалы того времени, которые во многом сознательно «обожествляли» образ Че. Типичным примером здесь может служить статья «Дух Че Гевары» И. Ф. Стоуна, вышедшая через одиннадцать дней после смерти революционера. В ней автор писал: «Он был первым человеком, при встрече с которым я подумал, что он не просто особенный, но прекрасный. С его вьющейся рыжеватой бородой, он был похож на помесь фавна с печатью воскресной школы Иисуса»[378].

Но более существенную роль в процессе сакрализации образа команданте, безусловно, сыграли такие люди, как известный французский социалист Р. Дебре, а также ирландский художник Дж. Фицпатрик. Первый на весь мир провозгласил Че Гевару Христом современности, объявив его «святым без Бога»: «Че был современным Христом, но я думаю, что он перенес намного более серьезные страсти. Христос 2000 лет назад умер лицом к лицу с его Богом. Но Че знал, что никакого бога нет и что после его смерти ничего не останется»[379].

К. Василевски добавляет, что «это был Сартр и его современники – те, которые породили миф о Че Геваре как о святом бедных»[380].

В свою очередь, Дж. Фицпатрик заложил основу того, что можно обозначить как революционную иконопись, создав известное на весь мир изображение Че Гевары с фотографии 1960 года, сделанной кубинским фотографом Альберто Корда.

Отметим, что сам Че Гевара при жизни вовсе не хотел занимать роль Христа в сознании людей: «Я не Христос и не филантроп, старушка», – писал он из мексиканской тюрьмы в 1956 году своей матери: «Я полная противоположность Христа… и я сражаюсь с оружием в руках за вещи, в которые верю… вместо того чтобы позволять пригвоздить меня к кресту или любому другому месту»[381].