Религиозная историография России

Избрание Иоасафа должно было способствовать поглощению Пскова Московией. Интересно, что Иоасаф после избрания патриархом именовал себя не «Великий Государь», как Филарет, а «Великий Господин» (это республиканский титул, ср. «Господин Великий Новгород») и отказался благословить какие-либо действия против сюзерена Московии — Османской империи, связанные с азовским конфликтом 1638 году. Более того, имя этого патриарха не значилось в церковных актах, исходивших лично от Михаила Федоровича (ПАТР). Иными словами, светская власть этого Иоасафа главой церкви не считала!

Тем не менее церковная историография утверждает, что Иоасаф немедленно отреагировал на обращение «снизу» о наведении порядка в церкви, издал специальный распорядок для священников — «Память» и произвел большую работу по сличению и исправлению богослужебных книг, к которой привлек ученых иноков и белое духовенство «житием воздержательных и крепкоположительных, грамоте гораздых» (ПАТР).

Св. Преподобный Сергий Радонежский, осеняющий двуперстием (с оклада Евангелия, традиционно датируемого концом XIV века)

И его преемник, патриарх Иосиф, в 1642–1652 гг. был не меньшим «ревнителем православия», участвуя в прениях о вере с лютеранами и ведя с ними экуменический (!) диалог (ПАТР). Правда, при этом от был несусветным стяжателем, т. е. безбожно крал из подведомственной ему церковной казны: после смерти Иосифа Алексей Михайлович, делая опись его имущества, нашел у него деньгами 13 400 рублей, много серебряных сосудов и дорогих вещей, которые не были записаны — их Иосиф «ведал наизусть» (!). Видя возвышение Никона, он боялся отставки и, по его же признанию, «денег приготовил себе на дорогу» (!) (ИРЛ, стр. 258).

Если последовательно проследить традиционную историогафию РПЦ от 1652 назад до 1441 г., когда русская церковь якобы «отвергла Флорентийскую унию Восточной церкви с папством, фактически отделилась от тогдашних униатов-греков и стала автокефальной», то все без исключения ее главные иерархи строго блюли чистоту веры и соблюдение обрядов. В 1589 г. при поставлении первого Московского патриарха Иова ни о каких различиях между московской и остальной Восточной церковью и речи не было — иначе как бы вообще другие патриархи согласились на повышение Московского митрополита до своего ранга? Когда же позже, уже в романовское время, заезжие греческие иерархи и делали замечания по каким-либо «несущественным отклонениям», тут же вносились необходимые исправления, как, например, при Филарете.

Откуда же вообще неожиданно взялось какое-либо заметное различие в богослужении между «московитами» и «греками»?

Как можно было, например, до этого не заметить самого наглядного различия — крестного знамения, которое в Московии до 1653 г. всегда, сколько оно до этого сотворялось, сотворялось только двумя перстами, а в Византии якобы уже 1300 лет исключительно щепотью? (Все дошедшие до нас изображения осеняющей руки — только двуперстные.)

Вообще говоря, троеперстие — никакой не «апостольский завет», а изобретение секты сирийских монофелитов в их полемике с армянами-монофиситами. К России оно никакого отношения не имело, а в Московию попало в то время усилиями Антиохийского патриарха Макария (см., например: Н. И. Костомаров. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Калуга: Золотая аллея, 1995, Т. II, стр. 140. Этот сирийский патриарх занимался преимущественно собиранием милостыни, причем не только в России, но и в Грузии, куда он также завез троеперстие, натравливая грузин на ненавистных ему армян).

Патриарх Филарет с «униатским» крестом. Портрет из Романовской галереи, СПб.