Читаем Религиозные практики в современной России полностью

Я соблюдаю киппур, потому что так делали мои родители. Это единственная традиция, которую мои родители соблюдали, и, возможно, я делаю это ради них. Но также для того, чтобы чувствовать себя причастной, и в этот день тоже, к сообществу: ведь большинство евреев соблюдают киппур. Я еврейка, я встаю в строй, и в этот день я тоже соблюдаю пост. <.. > Мой религиозный опыт, мой религиозный путь: моя мать была депортирована, она потеряла там всю свою семью, мой отец был в лагере, и моя мать отреагировала таким образом, что она и слышать не хотела об иудаизме извне, я говорю извне, потому что внутренне она была еврейкой, но отказывалась выставлять это напоказ. И долгое время у нас с сестрой вообще не было никакой религии, такой вопрос никогда не возникал, мы ничего не делали, и ладно. А потом, когда мы выросли, мы увидели, что некоторые дети празднуют Рождество, а почему мы не празднуем? Мы… хотели признания этого большинства. Мои родители вынуждены были как-то объяснить нам это, и они сказали, что мы протестанты. Ну хорошо, мы протестанты, но что мы должны делать как протестанты? Ничего, совсем ничего? Мы очень тяжело переживали это отсутствие идентичности. К счастью, нам попался очень умный врач, который дал это понять моим родителям, он сказал им: «Вы должны сказать своим детям, кто вы, вы должны сказать им, кто они, это необходимо». И тогда моя мать объяснила нам, кто мы такие, но для детей, которые были никем, потом стали протестантами, а вот теперь они уже не протестанты, а евреи, это было не так просто переварить. И мы стали еврейками безо всякой религиозной принадлежности, как мы раньше были протестантами, как мы были никем (женщина 38 лет, родители родом из Венгрии).

Выводы

Еврейские обряды и практики, связанные с пищей, естественно, изменялись, но сегодня эти ритуалы и практики оказались созвучны современным интересам, повышенному вниманию к тому, «что делает тело».

С одной стороны, еврейские пищевые практики обозначают границы32, с другой стороны, они дают ориентиры во временном континууме, находящемся в состоянии кризиса. В этих двух измерениях они способствуют «упорядочению» времени и разделению на чистое и нечистое, внутреннее и внешнее, нормальное и аномальное. С этими практиками связано множество смыслов, которые проявлялись в истории, и эта многозначность обеспечивает им способность к приспособлению. Так же как и собственно обрядовые действия, пищевые практики наделены смыслом, они воссоздают порядок, заново определяя разделение на чистое и нечистое, на внешнее и внутреннее (тела, группы), на личную и коллективную память.

Фрагментация социального времени, о которой говорил М. Хальбвакс, происходит в трапезах «секулярных» евреев через сопоставление пищи, вызывающей «еврейскую память», и пищи, воспринимаемой в качестве «нормальной», которая приравнивает их ко всем остальным33.

Перейти на страницу:

Все книги серии Новые материалы и исследования по истории русской культуры

Русская литература и медицина: Тело, предписания, социальная практика
Русская литература и медицина: Тело, предписания, социальная практика

Сборник составлен по материалам международной конференции «Медицина и русская литература: эстетика, этика, тело» (9–11 октября 2003 г.), организованной отделением славистики Констанцского университета (Германия) и посвященной сосуществованию художественной литературы и медицины — роли литературной риторики в репрезентации медицинской тематики и влиянию медицины на риторические и текстуальные техники художественного творчества. В центре внимания авторов статей — репрезентация медицинского знания в русской литературе XVIII–XX веков, риторика и нарративные структуры медицинского дискурса; эстетические проблемы телесной девиантности и канона; коммуникативные модели и формы медико-литературной «терапии», тематизированной в хрестоматийных и нехрестоматийных текстах о взаимоотношениях врачей и «читающих» пациентов.

Александр А. Панченко , Виктор Куперман , Елена Смилянская , Наталья А. Фатеева , Татьяна Дашкова

Культурология / Литературоведение / Медицина / Образование и наука
Память о блокаде
Память о блокаде

Настоящее издание представляет результаты исследовательских проектов Центра устной истории Европейского университета в Санкт-Петербурге «Блокада в судьбах и памяти ленинградцев» и «Блокада Ленинграда в коллективной и индивидуальной памяти жителей города» (2001–2003), посвященных анализу образа ленинградской блокады в общественном сознании жителей Ленинграда послевоенной эпохи. Исследования индивидуальной и коллективной памяти о блокаде сопровождает публикация интервью с блокадниками и ленинградцами более молодого поколения, родители или близкие родственники которых находились в блокадном городе.

авторов Коллектив , Виктория Календарова , Влада Баранова , Илья Утехин , Николай Ломагин , Ольга Русинова

Биографии и Мемуары / Военная документалистика и аналитика / История / Проза / Военная проза / Военная документалистика / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное

Похожие книги