Реликтовая популяция. Книга 1

Первый взмах мечом Свим сделал как всегда слегка наискосок и убил одну крысу наповал, а другую зацепил и срезал ей ухо и часть черепа. Раненная им гарана завизжала пронзительно и громко, но не остановилась и не отскочила назад, а ещё с большим остервенением полезла вперёд, тыча перед собой опасным копьецом. Она впилась бы в сапог Свима острыми зубами, если бы не удачный колющий удар из-за человека Ф”ентом. Он-то как раз и попал жалом подаренного Свимом ножа крысе прямо в нос. Лезвие зацепилось за ноздри гараны и вошло ей в мозг.

Рявкнул торн. Одна из крыс вгрызлась в него и прокусила обувь до ноги. Он перерубил ее пополам, но передняя часть продолжала сжимать челюсти, заставляя торна испытывать неприятное чувство от в внедрения постороннего тела в его биоструктуру. Укус крысы ничем не мог ему повредить, но сам факт соприкосновения его существа с инородным биологическим веществом дал мощный импульс по энергетическим цепям торна. Вокруг него вспыхнула оранжевая аура и осветила место сражения.

Свет, хотя и призрачный, появился вовремя. Раненная Камратом крыса уже совсем близко подползала к его ноге и намеревалась куснуть её. Благодаря ауре торна Камрат заметил угрозу и, изловчившись, пнул крысу в нос, от чего она тут же потеряла сознание и перестала быть опасной.

Её пример не остановил других. Топча поверженного согуртника, к Камрату бросились ещё две гараны. Копьецо одной из них скользнуло вдоль руки мальчика и вспороло лишь рукав куртки, не причинив самой руке особого вреда. Зато другая крыса успела ткнуть острием кинжала в ногу Камрата. Крепкие дорожные кубры, проверенные руками бабки Калеи, пропустили лишь тонкий кончик ножа. Камрат укол почувствовал, но ему некогда было присматриваться к ране, обе его руки в этот момент были заняты: одну крысу он гладиусом проткнул насквозь, а второй ножом вспорол шею, почти отделив голову от туловища.

В худшем положении по сравнению с другими защитниками оказался К”ньец. Он стоял за спиной Свима, и когда гараны бросились с ходу в атаку, хопс мог лишь слышать начало схватки, так как с его стороны они не нападали. Он, как мог, пытался подстраховать мальчика. Однако вскоре крысы замкнули круг, и хопс ощутил их мощное давление на себе. Oн видел в темноте лучше, чем его товарищи, и довольно успешно отражал наскоки врагов. Но беда его заключалась в обнажённых ногах. Крысы, видевшие не хуже его в полумраке лунной ночи и ауры торна, сразу заметили этот его изъян и направили всё свое внимание на него. К”ньец не мог просто так пнуть по носу обнаглевшей крысе, как это делали другие, иначе она сразу же впивалась в его ногу и прокусывала до кости. Прошло не слишком много времени, а некоторые уже успели оставить следы своих зубов на его отнюдь не кошачьих ногах, прежде чем ему на подмогу пришла калуба.

Разумная птица пыталась было помогать всем сразу. Но затем поняла – не помогает, а мешает. Зато рядом с хопсом у неё стало получаться лучше. Шипя от боли в крыле, она, тем не менее, производила точные и мгновенные удары клювом в нос или глаз гаранам, подобравшимся слишком близко к ногам К”ньеца, и вырывала у них то, во что внедряла свой слегка загнутый, крепостью не уступавший мелерону, клюв. Ухваченное она с утробным звуком проглатывала.

Не прошло и трети беспощадного для крыс блеска, как вокруг каре защитников образовалась высокая шевелящаяся преграда против нападавших.

Будь на месте гаран более разумные существа, они уже давно бы отхлынули, оценили обстановку и или перестроились для более успешного нападения, или вовсе отказались бы от попытки поразить кого-либо из незнакомцев, среди которых были люди. Поэтому, хотя гараны не были полностью дикими, разум их едва брезжил и инстинкты, правившие ими, доминировали, они не ослабили своего стремления добраться до тех, кого решили уничтожить. Они карабкались по телам своих погибших соплеменников и безрассудно бросались в неравный бой.

Последняя крыса ухватилась зубами за клинок меча Свима и продолжала угрожать ему игрушечным для дурба копьецом, но раскроенная почти пополам вдоль тела, издала последний печальный звук и умерла.

Битва остановилась или закончилась – никто из команды Свима ещё не знал. Все они тяжело дышали и, у кого он мог быть, вытирали пот.

– Кажется всё, – сказал Свим и осмотрелся. – Все целы? Кто ранен?

– У кошки прокушены ноги, – доложил после небольшой паузы Ф”ент.

– Тебя, собака, спрашивали? – мяукнул без настроения вступать в перепалку хопс. – Что ты лезешь?

– К”ньюша, это правда?

– Да.

– Показывай! Я посмотрю. Сестерций, если можешь, посвети! Пока костёр разведём, у К”ньюши кровь вся вытечет.

– Так уж и вся, – усомнился Ф”ент.

Его участие в схватке не подвергалось сомнению, и он ощущал себя свободным в выборе реплик.

– Вся или не вся, но лучше будет, если посмотрим сразу. А остальным быть готовыми отсюда уходить.

Торн усилил свет ауры у кистей рук и протянул их к ногам хопса. Они у того были изодраны во многих местах, клочья шкуры висели лохмотьями, из них сочилась кровь.