Реликварий

Трамбалл услышал, как кто-то врезался в переднюю дверь вагона. Потом до него донесся топот множества ног. Официантка отчаянно завизжала. Не останавливаясь и не оглядываясь, он резко повернул ручку и двинул в сторону раздвижную дверь. Перепрыгнув через сцепку, Билл вцепился в ручку дверей следующего вагона. Колби мчался следом, монотонно бормоча: «дерьмо, дерьмо, дерьмо…». Прежде чем во всем поезде погас свет, Трамбалл успел заметить, что последний вагон пуст. Он лихорадочно огляделся. Единственным источником освещения служили теперь редкие и тусклые огоньки тоннеля. Вдали было заметно желтое свечение станции на Пятьдесят девятой улице.

– Попробуем открыть заднюю дверь, – бросил он, обернувшись к Колбу.

В этот момент в только что оставленном ими вагоне прогремел выстрел. Когда эхо выстрела стихло, Трамбаллу почудилось, что он слышит рыдание официантки. Впрочем, рыдание тут же оборвалось.

– Они перерезали ей глотку! – взвизгнул Колб, оглянувшись через плечо.

– Заткнись! – зашипел Трамбалл. Никакие долетавшие из-за спины звуки не могли заставить его обернуться. Он добежал до последней двери и, ломая ногти о резиновую прокладку, попытался раздвинуть их. – Помоги!

Колб схватился за резину второй створки, по его щекам текли слезы.

– Да тяни же ты, ради всего святого! – закричал Трамбалл.

Раздалось шипение, и дверь открылась, впустив в вагон удушливый запах подземелья. Трамбалл еще не успел пошевелиться, как Колб отпихнул его и спрыгнул на пути. Билл уже подготовился прыгнуть, но вовремя успел замереть. Из темноты тоннеля выступили несколько фигур и, спотыкаясь, побрели к Колбу. Трамбалл хотел закричать – не смог. Он не верил своим глазам. В том, как двигались фигуры, он увидел какую-то чудовищную странность, нечто совершенно нечеловеческое, совершенно чуждое. Он молча смотрел, как непонятные существа окружают Колба. Затем одно из них схватило торговца ценными бумагами за волосы и резким рывком запрокинуло его голову назад. Другое держало его за руки. Колб молча извивался, пытаясь вырваться. Из тени выступила третья фигура и на удивление изящным движением провела рукой по горлу Колба. Брызнула струя крови.

Трамбалл в ужасе попятился от двери, зацепился за что-то ногой и упал, потеряв ориентацию. В ужасе оглянувшись на вагон, из которого только что бежал, он увидел в темноте две фигуры, склонившиеся над телом официантки и что-то творящие с ее головой.

Желудок подскочил к горлу, и Трамбаллом овладело безнадежное отчаяние. Собрав все силы, он спрыгнул на пути и помчался мимо обрабатывающих Колба убийц к желтоватому пятну света на станции Пятьдесят девятой улицы; содержимое желудка вырвалось наружу, и то, что осталось от ужина и пива, полилось ему на ноги. Сзади доносились звуки погони: топот ног, тяжелое дыхание. Из его груди вырвалось рыдание.

Впереди из темноты выступили на пути еще две фигуры. В своих балахонах с опущенными капюшонами они казались расплывчатыми силуэтами на фоне светового пятна далекой станции. Трамбалл замер, а они с ужасающей скоростью направились прямо к нему. Шум погони становился все громче и громче. Билла охватила какая-то странная летаргия, мышцы окаменели, и он почувствовал, как ослабевает воля к сопротивлению. Через несколько мгновений его схватят, как Колба…

И в этот момент на какое-то мгновение вспыхнул светофор, и его свет выхватил из тьмы лицо.

И тогда Билл с ужасающей ясностью понял, как должен поступить. Посмотрев вниз, он отыскал взглядом ярко-желтую предупредительную полосу и блестящий тонкий рельс за ней. Не испытывая ни малейших сомнений, он перенес ногу через полосу и поставил ее на проводник. Мир ослепительно вспыхнул и рассыпался мириадами сверкающих брызг.

37

Д ’Агоста пытался представить себе Янки-стадион, белый мяч в темном июльском небе, запах травы, только что пропаханной в броске игроком, и парня на задней линии, который, воздев руку в перчатке, врезается в ограждение… Это была трансцендентальная медитация, способ укрыться от внешнего мира и собраться с мыслями. Особенно полезно, когда все дела идут наперекосяк.

Еще несколько мгновений он не открывал глаза, пытаясь отключиться от телефонных звонков, хлопанья дверей и шума голосов. Д’Агоста знал, что сейчас где-то наверху Уокси корчится, как индюк на жаровне. Хвала Господу, что сюда не долетают его вопли. «Похоже, теперь он не так уверен, что убийца – старина Джеффри», – думал д’Агоста. Однако даже эта мысль не принесла утешения.

Он вздохнул и вернулся мыслями к Альберте Муньос – единственной, кому удалось пережить бойню в подземке.