Реликвии тамплиеров

— А меня кусала, — продолжил он. — Я был тогда чуть постарше тебя, собирал чернику на болоте возле нашего дома. И меня в руку тяпнула змея. Я знал, что умру, но отец высосал кровь и яд из ранки и сказал, чтобы я не впадал в отчаяние. «Взрослые люди от укуса змеи не умирают, — объяснил он. — Только маленькие дети и старики. Но некоторые взрослые тоже умирают — потому как верят, что должны умереть». Так вот он и сказал, и я ему поверил, ведь это был мой отец. И в самом деле, я денек похворал, потом еще с неделю рука немела, но боль была не слишком сильная, будто пчела ужалила.

— А меня учили бояться гадюк, — заметил я.

— И еще учили бояться святых, — добавил Адрик. — Но святые не могут причинить нам зла. Самая значительная их заслуга в том, что они позволяют нести добро легковерным и невеждам. Если церковь может использовать это добро, значит, сие угодно Богу. Эти люди из Веннора всегда будут умирать, если их укусит змея, потому что верят, будто это зло и мерзкие происки дьявола. А что до нас, то мы просто воспользовались методами дьявола против него самого, вот и все.

Признаюсь, что даже после этого я был несколько смущен аргументами Адрика, но в них имелась некая убедительность, а кроме того, разве сам библиотекарь не является добрым и знающим человеком? Но когда мы наконец увязали свои седельные сумы и забрались на наших пони, у меня возникли новые вопросы.

— Отче, а что тебя заставило сказать им это? Хоть капля правды была в твоих словах?

— Ну, Элфсиг — это имя из одного старого манускрипта, оно просто застряло у меня в памяти. Я читал сочинение святого Гильда [21]о вторжениях в Британию — «О разграблении и завоевании Британии». Замечательный труд, Петрок, тебе непременно надо его прочесть. Конечно, эти бедняги, древние британцы, были такими же христианами, как ты и я, и не имели склонности к убийствам епископов и монахов. Боюсь, опасность породила подходящую к случаю, этакую совершенно алхимическую идею — придумать нового святого.

— А при чем тут Фром?

— А при том, что я там родился, сын мой! — С этими словами похожий на мертвеца библиотекарь пустил своего пони вперед по тропинке, и я последовал за ним через тенистые зеленые долины, гремя костями давно умершего человека, уложенными в седельные сумы, оставив позади чудо и подгоняемый вперед смехом монаха.

Глава шестая

Через несколько часов повозка, замедлив ход, остановилась. Измученный бессонницей, я услышал, как возчик проклинает свои затёкшие суставы, потом он растолкал меня, пригревшегося под мешками.

Я слез на землю, промямлив слова благодарности, и он, запрыгнув обратно в повозку и хлестнув поводьями клячу, тронул ее с места. Я видел, как он сплюнул и сделал пальцами «дьявольские рожки», выставив в мою сторону указательный и мизинец. Так. Стало быть, меня еще и опасаются! Чувствуя себя скорее мешком с репой, нежели демоном, я побрел к канаве, чтобы помочиться, и осмотрелся.

Я стоял на дороге, ведущей в Эксетер, и впереди виднелся старый мост над рекой Дарт. Было темно, словно под мешками, и безлюдно. Я перешел мост и направился по дороге к аббатству. Проходя мимо мельницы и теснившихся вокруг нее сараев и амбаров, я вдруг заметил что-то белое впереди. Отпрыгнул в тень и разглядел, что меня напугало: это был боярышник в полном цвету. Я даже почувствовал сладковатый запах, который донес до меня влажный ветерок.

Теплый воздух был напоен запахами сырой земли. Вот я и дома. Воспрянув духом, я решил найти удобное местечко, чтобы провести там остаток ночи. Еще будучи озорным юным монахом, я запомнил все тайные пути на территорию аббатства. И теперь пошел вдоль северной стены мельницы вниз к реке, спустился на берег и ступил на мелководье. Холодная вода стекала сюда с пустошей на холмах и возвышенностях. Бредя по колено вверх по течению, перелезая через корни ив, я услышал, как колокол аббатства зазвонил к вечерне. Здесь берег забивали наносы из старой соломы и воняло сырым навозом. Я взобрался на гранитный уступ, поднялся выше, перелез через низкую стену, и передо мной оказалась дверь в конюшню аббатства. Осталось только поднять щеколду и войти внутрь.

Воздух в конюшие был спертый и теплый, пропитанный запахом лошадей. В кромешной тьме я слышал, как они переминаются в своих стойлах, равнодушные к моему вторжению. И я порадовался, что не испугал их. У меня оставалось еще несколько часов темного времени, чтобы поспать. Просвет в стене указывал на окошко, и я ощупью направился к нему. Мне не хотелось быть обнаруженным конюхами и их подручными, и я надеялся, что заря разбудит меня до их прихода. Я нащупал стену, набрал соломы, устроив себе нечто вроде тюфяка, и улегся. Сон обрушился на меня как лавина.