Рельсовая война. Спецназ 43-го года

Долговязый, широкий в кости и крепкий в плечах, старший лейтенант за последнее время сильно сдал. Сказывались контузия и ранение, полученные при уничтожении Витемского моста, месяц боёв и прорыв из окружений, хроническое недосыпание и ночёвки на морозе. Не лучше выглядели и остальные командиры.

Взводный Николай Мальцев в овчинной жилетке, пристроив поудобнее простреленную руку, о чём-то тихо переговаривался со старшиной Будько.

Вначале, как всегда, докладывала начальник отрядной санчасти, хирург Наталья Малеева.

– Раненых пять человек, двое – тяжёлые. Недолеченных, таких как Кондратьев, Мальцев и другие, ещё человек восемь наберётся. Медикаментов почти нет, марганцовка да флакон зелёнки. Бинты тоже кончились, нательные рубашки на полоски разрезаем.

– Ясно, – кивнул капитан Журавлёв.

– Что вам ясно? – вскинулась Наталья. – Три четверти людей обморожены, а в санчасть не идут. Обяжите, чтобы все прошли медосмотр. Афанасий Рымзин пальцы на ноге запустил, гангрена началась. Сегодня два пальца ампутировать буду. Пришлите после совещания двух ребят покрепче держать его. Обезболивающих препаратов нет, а спирта всего ничего осталось.

– Я приду помочь, – сказал старшина Будько. – И самогона граммов триста принесу. Больше нет.

– Докладывай насчёт боеприпасов и харчей, Яков Павлович.

Самый старший по возрасту из пограничников Будько коротко изложил ситуацию:

– К ручным пулемётам Дегтярёва и немецкому «МГ-42» по шестьдесят патронов. Для «МГ» как раз на три секунды боя – он двадцать пуль в секунду выпускает. К винтовкам по полторы обоймы. Всю заначку отдал Василю Грицевичу, у него тридцать пять патронов. К автоматам «ППШ» ноль целых хрен десятых. Остатки Коля Мальцев под Озерцами расстрелял. К трофейным «МП-40» тоже близко к нулю. Гранат на весь отряд двенадцать штук, ну и в «наганах»-пистолетах что-то осталось. У меня лично к «маузеру» аж пять патронов.

– Что с харчами?

– Муки с пуд имеется, консервов восемь банок, сушёные грибы и крохи сахара. Главный запас – кобыла Алиса.

– Лошадь я не отдам, – перебила старшину Наталья Малеева. – На чём раненых перевозить? Таня Шестакова, санитарка, с сильной простудой лежит, ходить не может. А ей всего шестнадцать лет, спасать надо девчонку. Рымзин без пальцев тоже далеко не уйдёт.

– Ладно, успокойся, Наталья Сергеевна, – прекращая спор, хлопнул ладонью по столу капитан Журавлёв. – Никто твою лошадь не тронет.

Отряд «Застава», активно сражавшийся всю осень и зиму, насчитывал сейчас три десятка человек. В декабре было семьдесят. Людей можно набрать, желающие в деревнях и райцентре имелись. Большинство из них хорошо проверены. Только сейчас не та ситуация, когда надо увеличивать отряд, обложенный со всех сторон патрулями и засадами.

Размещать новых бойцов негде. Имеются всего четыре землянки. В них с трудом втискиваются свободные от караулов бойцы. В санчасти теснятся вместе раненые, медсёстры, две санитарки и врач-хирург Наталья Малеева.

У кого сохранились силы, долбят яму для пятой землянки, чтобы хоть немного улучшить условия для людей. Но земля промёрзла на метр, топить самодельные печи можно только ночью. И хотя март перевалил на вторую половину, морозы по ночам достигают десяти-пятнадцати градусов. Днём понемногу тает снег, но тепла пока нет. Кажется, что весна не наступит никогда.

Главное – сохранить людей. Уцелевших после боёв, прорыва из окружений, ослабевших от голода, ран и простуды.

Отряд обложен со всех сторон. И хотя точное местонахождение его немцам и полицаям не известно, вражеские мобильные патрули контролируют не только дороги, но и открытые места, тропы, опушки леса. Две последние попытки добраться до надёжных людей в сёлах закончились неудачей.

Недели полторы назад с Большой земли сбросили грузовые парашюты. Немцы засекли сигнальные костры, и весь груз – медикаменты, боеприпасы, продовольствие – достался им. Все надеялись на группу Николая Мальцева, но опытный и предусмотрительный пограничник попал в засаду. Видимо, старший сержант сделал ошибку, что-то не предусмотрел.

Озерцы, затерянное в глуши сельцо, снабжавшее отряд продовольствием, было потеряно.

– Запугали людей, – угрюмо объяснял Мальцев. – Даже сигнал опасности не сумели подать. Два дома сожгли, а в следующий раз всю деревню обещали спалить. Я уже не говорю про расстрелянных и угнанных в районную тюрьму.

– Поторопился ты, Николай, – жёстко обронил особист Виктор Авдеев. – Ведь в Озерцах вас больше десятка полицаев поджидали, можно было их вычислить.

– Можно, но не получилось.

Остальные командиры промолчали. Только поёрзал на лавке и оставил за собой последнее слово комиссар отряда старший политрук Илья Зелинский.

– Это не оправдание. Получилось, не получилось. Люди на постах от слабости прямо на морозе засыпают. Ещё дня два-три – и…

– Хватит, – перебил политрука капитан Журавлёв. – Все мы умны задним умом. Надо решать, что дальше делать.