Рельсовая война. Спецназ 43-го года

Солидный список. Противотранспортных мин не осталось. Погиб при взрыве Витемского моста лучший сапёр отряда Степан Пичугин, награждённый орденом Красного Знамени. Заместитель командира отряда Фёдор Кондратьев возглавил группу сапёров, наполовину состоящую из новичков.

Ночью на костре выплавляли тротил из гаубичных головок. С трудом притащили бомбу-полусотку. Жутко было смотреть, как раскаляется стальная чушка и начинает стекать в банки жидкий тротил. Если рванёт, то троих сапёров и старшего лейтенанта Кондратьева разнесёт в клочья.

Обошлось, хотя понервничали изрядно. Долго, очень долго, на ровном огне раскаляли бомбу. Не выдержала металлическая подпорка, чушка свалилась в огонь, и загорелся выплеснувшийся тротил. Кондратьев, прожигая насквозь брезентовые рукавицы, выдернул бомбу из огня.

Согнулся от боли, сунул руки в снег. Его отвели в санчасть, налили самогона, перевязали обожжённые ладони.

– Ладно, ерунда, – морщился долговязый заместитель командира отряда. – Сам виноват.

На следующую ночь (взрывчатку выплавляли только ночами) случилась уже не ерунда. Один из молодых бойцов взялся самовольно вывинчивать взрыватель из 45-миллиметрового снаряда. Сержант, командир отделения взрывников, недосмотрел, парень возился с небольшим снарядом в стороне.

Взрыв ударил коротко и звонко, сверкнула вспышка.

– Ой, маманя… спаси.

Шёпот смертельно раненного парня отчётливо прозвучал в наступившей тишине. Сержант Андрей Постник подбежал к бойцу. У него были оторваны кисти рук, осколки изрешетили лицо и верхнюю часть тела. Попытались остановить кровь, прибежала врач Наталья Малеева, но так и застыла на месте. У девятнадцатилетнего бойца начиналась агония.

– Ты, Андрей, башкой что-нибудь соображаешь? – кричал прибежавший на шум полуодетый капитан Журавлёв. – Ведь приказывал лично боеприпасы разряжать.

– Недосмотрел, – хмуро отозвался сержант. – Виноват, готов нести ответственность.

– Ладно, не шуми, – осадила капитана Наталья. – Ну-ка, Андрей, покажи голову. Да он тоже контужен… пойдём в санчасть.

На очередной встрече с Авдеевым Бусыгин явно нервничал. Рассказал, что его выезд из села не прошёл мимо внимания начальника полиции Гуженко Саввы.

– Уставился своими круглыми зенками и допытывался – куда да зачем ездил. Едва отбрехался, что продукты на барахло менял.

– Поверил тебе Гуженко?

– Вроде бы. Я на хорошем счету у него. Пришлось золотые серёжки сунуть. Но теперь мне трудно не замеченным из села отлучаться. Савва мужик подозрительный. Сам следит и доверенных людей посылает.

– Когда обоз на Вязники пойдёт?

– По всем признакам послезавтра.

– Тебя в составе охраны не пошлют? – спросил Авдеев. – А то подстрелим ненароком.

– Не должны. Я на дежурство по участку заступаю старшим смены. Старших обычно не дёргают на другие дела.

– Заболей, если что, – посоветовал Авдеев. – И лучше, если сегодня же кашлять начнёшь.

– Заботливый ты, – не сдерживаясь, съязвил Бусыгин. – Справку мне приготовили?

– Приготовили, но пусть она лучше у нас пока полежит.

Обстановка в отряде «Застава» понемногу улучшалась. Продукты, которые дважды привёз Бусыгин, пришлись очень кстати. Ящик патронов и выплавленная взрывчатка помогли организовать засаду на железной дороге. Кондратьев и сержант Постник изготовили две мины.

Одна не сработала. Зато вторая рванула удачно, сбросив с насыпи паровоз и штук двенадцать платформ и вагонов, перевозивших в направлении Харькова артиллерийскую часть.

Под откос летели платформы, сминая и расплющивая 75-миллиметровые противотанковые пушки, автомашины, тягачи, вагоны с орудийными расчётами. Один из пассажирских вагонов раскачивался на искорёженных рельсах. Из него выскакивали артиллеристы – с комфортом катили на фронт! Кто-то торопливо спрыгивал вниз, другие медлили, глядя на мешанину смятых платформ, перевёрнутые тягачи и пушки.

Горел паровоз, выбивалось пламя разлитой солярки, детонировали снаряды на горящей зенитной платформе, раскидывая в стороны шипящие гильзы. Качавшийся вагон перевернулся и полетел вниз, сминая и тех, кто успел выскочить, и тех, кто промедлил, оставшись внутри.

Две трети эшелона застыли на насыпи. Часть рельсов и шпал вывернуло резким торможением, колёса глубоко увязли в щебёнке. Артиллеристы задирали головы: если появятся русские самолёты, они добьют полк. Но самолётов в начале сорок третьего года у нас ещё не хватало, а с платформ и окон вели беспорядочную стрельбу по «лесным бандитам». Комендант эшелона стрелял из пистолета по заснеженным деревьям и выкрикивал, мешая русские и немецкие ругательства:

– Швайне хунде, свинские собаки! Они бьют из-за угла, их всех надо вешать, сжигать!

Группа Кондратьева торопливо скользила на лыжах по твёрдому мартовскому насту. Весеннее солнце ярко светило на голубом небе. Операция прошла удачно и без потерь. А скоро весна, и отступит эта бесконечно долгая зима.