Рельсы

Шэм не случайно мешкал. Он еще пары слов не сказал с этой гарпунершей. Он как раз массировал своей мыши крылышки у мостика капитана, проверяя, как сросся перелом, когда Жед подошла к ограждению на крыше заднего вагона и, свесившись через него, стала пристально смотреть вниз, на рельсы.

Она была странной. Высокая и мускулистая, как солдат, родом откуда-то из Южного Камми Хамми. Все еще носила, точно напоказ, кожаную одежду, характерную для тех далеких воинственных островов, где поезда, как говорили, бегали на моторах с часовым механизмом.

— Доброе утро, — сказал Шэм еще раз.

— Доброе ли? — отозвалась Жед. — Для кого? Я вот сомневаюсь. — И она продолжила изучать рельсы. Они шли вплотную к лесу: молодые деревца пробивались между плотно уложенными колеями, животные и птицы в пышном оперении кричали в ветвях над ними. Жед приложила к губам палец и указала куда-то наверх, за полог леса. Сквозь шелестящую суматоху листьев. В тревожное кружение чреватых дождем облаков. — Гляди. — И она показала на пути справа и слева.

Прошли секунды, заполненные лишь шепелявым чуккачучу колес, и Шэм сказал:

— Я не знаю, что я вижу.

— Рельсы чистые — так не должно быть, если здесь несколько дней никто не проезжал, — сказала она. — Вот что ты видишь. И звери движутся так, словно рядом кто-то есть.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что мы здесь не одни. — Тут она повернулась и посмотрела, наконец, Шэму в лицо. — Нас. Ждут. В засаде.

Шэм завертел головой, ища взглядом Стоуна.

— Ты не шутишь? — спросил он.

— Нет. Не шучу. Я даже не уверена. Но, по-моему, рядом кто-то есть.

Шэм вгляделся во тьму между деревьями, пролетавшими мимо — в их тени.

— Кто же это может быть? — прошептал он.

— Откуда я знаю, я же не телепат. Но я не первый день в море и знаю, как выглядят нормальные рельсы.

В ту ночь Шэм качался вместе с койкой в такт перестуку колес «Мидаса», а его подсознание переводило движение вагона в страшный сон. Он шел один, по рельсам, перескакивая со шпалы на шпалу; близость к почве заставляла его содрогаться и каменеть от страха. Почва кипела жизнью, она сочилась ею, и эта жизнь готова была забрать его собственную, дай он ей хоть полшанса. А позади него что-то двигалось, приближаясь.

Оно следило за ним из-за деревьев. Да, между стволами определенно что-то было. Он заспешил, но споткнулся, и в тот же миг позади него фыркнуло, шпалы под ним вздрогнули, и он увидел нечто — не то поезд, не то зверя, который цеплялся за рельсы лапами и скрежетал по ним колесами. Зверь хрюкнул. Это был он, гоблин рельсоморья, ангел железнодорожных путей.

Проснувшись, Шэм нисколько не удивился, обнаружив, что за окном еще темно. Несмотря на холод, он выполз на верхнюю палубу, не разбудив по пути никого из товарищей. В открытом море мигали то ли звезды, то ли огни, далеко-далеко от ближайшей суши.

— А вы когда-нибудь видели ангела? — спросил Шэм у доктора Фремло.

— Я видел, — отвечал Фремло голосом низким и высоким одновременно. — Или не видел. Как посмотреть. Насколько долгим должен быть беглый взгляд, чтобы называться «видел»? А ведь я езжу дольше всех на этом борту, знаешь? — Доктор отрывисто улыбнулся. — Послушай, что я тебе скажу, Шэм ап Суурап: это не секрет, просто об этом не принято говорить вслух. Быть поездным врачом куда интереснее, чем обычным сухопутным костоправом. Но в большинстве своем мы не такие уж хорошие доктора.

Мы не в курсе последних достижений медицинской науки. Узнаем о них лишь годы спустя. А держит нас в этой профессии то, что мы зачастую хотим думать не только о медицине. Вот почему твои столь разнообразные интересы нисколько меня не поражают. — Шэм молчал. — Только пойми меня правильно: с большей частью невзгод, которые могут постичь поездную бригаду, я справлюсь. Хотя доктор я, в лучшем случае, посредственный, зато рельсоход хоть куда. И я единственный человек на борту — включая, наверное, капитана, — который, да, видел-таки ангела.

Но если ты пришел ко мне в надежде услышать страшилку, то, боюсь, ты будешь разочарован. Это было давно, ангел был далеко, и видел я его всего мгновение. Они не невидимки, что бы о них ни болтали. Но движутся очень быстро. Причем такими путями и перепутьями, о самом существовании которых не ведомо никому, кроме них.

— А что вы видели? — настаивал Шэм.

— Мы были у берегов Колонии Кокос. Искали сокровища. — Фремло поднял бровь. — Скал там столько, настоящая путаница. Иные острые, как клыки. И вот мы заметили, что из-за скал что-то следит за нами. А потом услышали звук. Неподалеку, ярдах в двухстах, не больше, рельсы спутались, образовав сгусток, как нечесаные волосы образуют колтун, а сверху их прикрывал небольшой скальный грот, вроде тоннеля.

— Пути вели туда? — переспросил Шэм.

— Да, и там было темно. Тьма заполняла тоннель до самого входа. Тьма и что-то еще. И это что-то, издав ужасный трубный звук, вдруг выскочило наружу.

Шэм вздрогнул, когда что-то вцепилось в его плечо: это Дэйби упала с неба на свой привычный насест.