Ремарк и миражи

— Решили, — подтвердил Ганс Моргенштерн. — Вернее, это Мара так придумала-решила после двух убийств подряд. Мол, во-первых, заслуженных ветеранов надо беречь. А, во-вторых, пусть неизвестный злодей, не понимая сути произошедшего (то бишь, факта моей внезапной смерти), занервничает и запаникует. Ну, он и запаниковал, гнида подзаборная…, — засмущался, а после этого принялся неуклюже оправдываться: — Если бы я, Робби, знал, что вы с женой так быстро прилетите в Аргентину, то никогда не вписался бы в эту авантюру. Поверь, никогда…. Наёмный киллер застрелил маститого и удачливого писателя Дитера Кастильо? Да, и Бог с ним (хотя, такое и грешно говорить), дрянной был человечишка, жадный — до славы и денег — без всякой меры.… Но, ведь, и тебя, мальчик, попытались убить. Получается, что это я, сам того не желая, подставил. Извини…. Как раненое плечо? Небось, болит?

— Ерунда, пуля прошла по касательной. Царапина крошечная. Посаднило немного, и всё на этом. Так что, дедуля, не извиняйся. Всё в норме…. А что ты думаешь, вообще, по этому делу? Кто, по твоему мнению, охотится на ветеранов «АнтиФа»?

— Не знаю, внучок. Честное слово, не знаю…. Ладно, ещё Марк Бронштейн. Он всегда был языкастым и бесшабашным, авантюры и риск, прямо-таки, обожал. Да и смертельных врагов наживать — практически на ровном месте — умел…. Но, извините, второй мой соратник, Питер Варгас, которого застрелили в Кордобе? Абсолютно тихий, безобидный и молчаливый малый. Вернее, был безобидным. Да и в «АнтиФа» он — по причине полученного серьёзного ранения — прослужил совсем недолго, наверное, месяца три с половиной…

— Тебя, значит, спрятали, — закурив сигарету, подытожил Роберт. — Что называется, от греха подальше…. А что у нас с четвёртым «мемуаристом»? С Грегори Благоевым?

— И его, можно сказать, успешно и надёжно спрятали, — многозначительно усмехнулся пожилой человек. — То есть, подменили. Сам старина-Грегори сейчас прохлаждается, горя и проблем не зная, на одном из чилийских фешенебельных курортов. А в его городской квартире проживает тщательно-загримированный и хорошо-подготовленный сотрудник «Эскадрона»: ждёт не дождётся, когда к нему в гости заглянет подлый убийца. Ну, и ещё пара дельных ребятишек его страхуют. Как и полагается…. Я знаю, что твоя Инэс улетела в Мендосу. Абсолютно правильное и выверенное решение. Там, конечно же, ей будет гораздо безопасней. Более того, я уже отзвонился «двойнику» Грегори и попросил его — максимально-надолго задержать мою юную родственницу в городе. То бишь, поинтриговать, заинтересовать, покапризничать, в конце-то концов…

— Спасибо за помощь и заботу.

— Не за что…. О чём мы ещё поговорим?

— Расскажи, пожалуйста, как оно всё было, — попросил Роберт. — Ну, тогда, в 1956-1958-ом годах. Чем больше, тем лучше. О чём помнишь, о том и рассказывай. Ничего не пропуская и не забывая о мелочах.

— Попробую, конечно. В том смысле, что постараюсь перехитрить-превозмочь коварный старческий склероз…. Только, сугубо для начала разговора, предлагаю выпить. Ну, за неожиданную встречу. А также за родство наших Душ…. Как ты, Робби, относишься к выдержанному ямайскому рому?

— Сугубо положительно.

Они выпили по чарке, зажевав подсолёными орешками кешью и тонкими ломтиками копчёного бекона, ещё выпили, перекурили, и только после этого старик приступил к рассказу…

Цветастое повествование, чередуясь с уточняющими вопросами, длилось и длилось.

«Ну, и ничего себе!», — время от времени восторгался зачарованный внутренний голос. — «Какие, однако, необычные события происходили тогда. Упасть и не встать. Даже лёгкие завидки берут…. А наш, братец, общий с тобой дедуля — молоток. Орёл натуральный! Вернее, орлан белохвостый… Достойную молодость прожил. Однозначно, достойную…».

Только через два с половиной часа Ганс Моргенштерн, устало проведя ладонью по морщинистому лицу, объявил:

— Всё, внучок, обзорно-историческая лекция завершилась. Из серии: — «Что знал — всё рассказал. Без недомолвок…». Какие у тебя планы — на остаток сегодняшнего дня?

— Спешно отбываю в Буэнос-Айрес, — решил Роберт. — Дела. Важные и безотлагательные…. Кстати, а что и кто изображены на этой картине? — указал рукой на стену. — Какие-то древние каменные плиты-развалины, густо-поросшие тёмно-сиреневыми и ярко-жёлтыми лишайниками. А на фоне этих архаичных развалин о чём-то мирно беседуют двое: высокий «белый» человек в походной одежде, с охотничьим карабином за плечами, и приземистый краснокожий индеец, облачённый в откровенно-мешковатый балахон, пошитый из лоскутов разноцветных лошадиных и коровьих шкур. Северо-восточный край неба — на картине — испещрён цветными широкими полосами с преобладанием жёлто-янтарных и багровых оттенков. Интересная такая живопись…