Рембрандт

Произведения Рембрандта начала 1640-х годов отличаются романтической приподнятостью и эмоциональностью. Такова картина «Прощание Давида с Ионафаном» (в романе упоминается под прежним, ошибочным названием «Примирение Давида с Авессаломом»). Юноша Давид, попавший в немилость к царю Саулу и изгнанный им, прощается со своим другом Ионафаном, сыном царя. Оба потрясены грозящей разлукой, и этому чувству горячей дружбы, вспыхнувшему с особой силой в минуту опасности, созвучно в картине все. Оно находит отражение в романтичности окутанного тревожной предгрозовой атмосферой пейзажа, в изумительной красоте колорита, строящегося на сочетании нежных золотисто-розовых и голубых тонов со зловещим сине-зеленым, в трепетном сиянии красочной поверхности, созданной неровной, как бы направленной на холст живописной фактурой. Кажется, что в этой картине, датированной годом смерти Саскии (1642), Рембрандт прощается со своей женой. В образе Ионафана мы без труда узнаем черты лица самого Рембрандта, но постаревшего, «ставшего вдруг непривычно серьезным и подавленным». А женственный Давид с разметавшимися по плечам белокурыми волосами напоминает о Саскии. Мир безмятежного счастья дал трещину. Художник хочет забыться в романтической мечте, хочет верить в возможность нового счастья.

Романтически-героизированным предстает в эти годы у Рембрандта и пейзаж, одним из лучших образцов которого является его знаменитый офорт «Три дерева». Смелость и виртуозное техническое мастерство в этом офорте поистине изумительны: художник наносит ряд параллельных линий и создает впечатление стремительно низвергающихся струй дождя и пробивающихся сквозь них лучей солнца. Оставшиеся пустыми участки листа бумаги и незаполненные штрихами белые пятна предстают как простор неба, бездонно глубокий и сияющий. Борьба и победа света над мраком, вид природы, обновленной грозой, наполняют пейзаж жизнеутверждающим пафосом. Рембрандт и в природе ищет подтверждения своей вере.

К концу десятилетия романтический порыв сменяется большей строгостью и реалистической простотой. Проникновенней, чем раньше, передает Рембрандт мир мыслей и чувств человека. Не случайно одной из тем, особенно привлекавших художника в это время, была тема «Святого семейства». Он создает ряд картин на этот сюжет. Мадонна, образ которой служил в искусстве символом благороднейшего человеческого чувства, предстает в «Святом семействе» Рембрандта в облике обычной женщины, жены голландского ремесленника-плотника. Художник наполняет образ дыханием подлинной жизни, но он не приобретает узко жанрового характера: обыденное и повседневное обобщено Рембрандтом до общечеловеческого. В «Святом семействе» собрания Эрмитажа моделью для мадонны служит Хендрикье Стоффельс, молодая крестьянка, поступившая в дом Рембрандта служанкой и ставшая верной подругой художника. А в качестве первого ангелочка, осторожно спускающегося к колыбели младенца Христа, изображен трехлетний Титус.

Тема жизни простого человека занимает все большее место в искусстве Рембрандта. Если в ранние годы мы встречаем у него наброски отдельных фигур бедняков, то теперь художник посвящает этой теме значительные, законченные композиции. С глубокой симпатией показана семья обездоленных людей в офорте «Нищие у дверей дома». Да и евангельские сцены наполнены теперь именно этими образами, причем из евангельского текста Рембрандт выбирает сцены, непосредственно говорящие о любви и милосердии к бедным и страдающим. Сознание социального неравенства и несправедливости в окружающем мире было давно присуще Рембрандту — общественные бури не проходили мимо жадно наблюдавшего жизнь художника, но они находят отражение у него в свойственных искусству его времени традиционных формах библейских сказаний, наполненных, однако, значительно более глубоким и жизненным содержанием, чем у его современников. Так, евангельская притча о работниках на винограднике, имеющая религиозно-аллегорический смысл, превратилась у Рембрандта в живую, полную драматизма сцену спора хозяина и возмущенных несправедливым расчетом рабочих. По-видимому, правдиво мнение, что эта картина, получившая небывалый резонанс в современном голландском искусстве (известно множество копий с нее и подражаний), явилась непосредственным откликом на всколыхнувшие в 1637–1638 годах всю страну волнения ткачей. Но тщетно было бы искать отражения этих событий в романе. Гледис Шмитт погружена в драму личной жизни мастера. Лишь через эту драму приобщается у нее художник к драме народной. Между тем такие картины, как «Притча о работниках на винограднике», прямо дают в руки писателя материал, позволяющий увидеть за социальными симпатиями и антипатиями художника более глубокие и веские основания.