Рембрандт (драма в стихах)

Не верьте, пастор, голосу молвы:

Я помогла вдовцу в его утрате!

Пастор

Допустим, дочь моя, что это так.

Мужчина овдовел, а ты и рада!

Но церковью не освященный брак

Всё ж есть разврат, ведущий в лоно ада.

Хендрике

Да грех ли — помощь?

Пастор

Я тебя прерву.

Скажи во имя вечного спасенья:

Ты с ним живешь как с мужем?

Хендрике

Да… живу…

Пастор

Тогда приди в общину в воскресенье.

Хендрике

Зачем?

Пастор

(грозно)

Молись, распутница, творцу!

За любострастно с чужим мужчиной

Тебя зовет, как блудную овцу,

На строгий суд церковная община!

Хендрике

(плача)

Уж если беды, так со всех сторон!

За горем горе! Господи, за что же?

Пастор

А чтоб сильней почувствовал и он

Удар карающей десницы божьей,—

Ты передашь ему мое письмо.

(Дает Хендрике письмо.)

И для него в общину вызов это.

Хендрике

(плача)

Недаром он вчера разбил трюмо.

Я говорила: скверная примета!

Пастор уходит.

2

Входит Рембрандт

Рембрандт

Ты плачешь, Стоффельс?

Хендрике

(вытирая слезы)

Что вы, сударь! Нет.

Рембрандт

Я вижу: плачешь!

Хендрике

Может быть… Немножко…

Рембрандт

О чем же ты?

Хендрике

Глаза мне режет свет,

Что с набережной падает в окошко…

Да это вздор! Хотите, барин, есть?

(Вынимает из печи кушанья.)

Вот колбаса с подливкою капустной,

Здесь пирожки, тут суп со спаржей есть,

Рембрандт

Нет… Мне сегодня почему-то грустно.

Ты помнишь, как хозяйка умерла

И как в гробу лежала в платье бальном,

Как амстердамские колокола

Над шествием звонили погребальным,

И как она любила этот дом

С уютным садом, с тихим бельэтажем,

Как в катафалке, под уздцы ведом,

Шел черный конь, украшенный плюмажем,

Как нищие за белым гробом шли,

А в нем желтел ее невинный профиль,

И как на Зюдерзее[22] корабли

Прощались с ней… Ты снова плачешь,

Стоффельс?

Хендрике

Нет, сударь, нет!

Рембрандт

А всё же я сильней,

Чем даже смерть!

Хендрике

Вы фантазер, мой барин.

Рембрандт

Моя палитра властвует над ней!

Ей не свалить меня одним ударом!

Я Саскию нанес на полотно,

И пусть, сбирая урожай обильный,

Смерть скосит десять поколений, но

Она, зубами лязгая бессильно,

Не раз минует чистый образ тот,

То полотно, что, как письмо в конверте,

К потомкам отдаленнейшим дойдет

И тронет их. Да, я сильнее смерти!

Хендрике

Грешно так думать.

Рембрандт

(берет со стола раковину и подносит к уху Хендрике)

Вслушайся на миг,

Как в этой раковине гул прибоя

Еще гремит, хотя прибой утих!..

Опять ты плачешь, Стоффельс?

Что с тобою?

Хендрике

Ах, у меня на сердце тяжело!

Рембрандт

Всё от «дурной приметы»? Ты всё та же!

Хендрике

Вас полюбив, я причинила зло

Покойнице, и бог меня накажет.

Рембрандт

За что? Ты скрасила мое вдовство,

Подруги лучше не могу желать я.

Ты, чтоб не трогать скарба моего,

Шла продавать свои чепцы и платья,

Оберегала мой покой и честь

И Титусу за мать бывала часто.

Я всем тебе обязан…

Хендрике

Барин, здесь

Письмо для вас принес недавно пастор

И строго-настрого велел мне, чтоб

В приход явилась я на суд общины.

(Передает ему письмо.)

Вот вам письмо.

Рембрандт

Ах, снова этот поп!

Так вот в чем горьких слез твоих причина!

Сейчас посмотрим, что он пишет тут.

(Читает.)

«Написано в четверг седмицы чистой.

Художника Рембрандта прибыть в суд

Зовет община братьев-кальвинистов.

Зане, не будучи супругом ей,

Художник этот, с дьяволом условясь,

Живет в бесстыдном блуде со своей

Служанкой Хендрике, прозванье Стоффельс,

И, вопреки заветам древних книг,

В своей гордыне демонской возвысясь,

Писать дерзает образы святых

С евреев нищих оный живописец.

В его картинах благочестья нет.

Понеже нет благообразья в типе

Натурщиков. Пример тому — портрет

Иосифа, бегущего в Египет.

Он, осквернив святое ремесло,

Ответить должен». Подпись иерея,

Печать общины, месяц и число…

Они и были нищие евреи!

Кто б в этих плотниках да рыбаках

Узнал изнеженных святых Фьезоле?[23]

Они ходили в грубых башмаках,

И на руках у них цвели мозоли.

Пускай понять Италию я мог,

Но подражать ей не учился сроду:

Что скажет щуплый итальянский бог

Веселому фламандскому народу?..

Я не подсуден этому суду

И не явлюсь. Да и тебе не надо

Ходить туда.

Хендрике

Нет, сударь, я пойду.

Рембрандт

Зачем?

Хендрике

Меня пугают муки ада.

Рембрандт садится рядом с Хендрике и обнимает ее.

Рембрандт

Ну полно, успокойся, не дрожи!

Пускай враги идут сюда гурьбою!

Что могут все святоши и ханжи,

Все лицемеры сделать нам с тобою?

Хендрике

О барин, очень многое!

Рембрандт

А я

Лишь посмеюсь над их вознёю жалкой!

(Вынимает из шкафа богатые женские одежды.)

Ты хочешь быть принцессой, жизнь моя?

Хендрике

Я не принцесса, сударь. Я — служанка.

Рембрандт

(подавая ей одежды)

Вот кашемировые ткани. Тут

С брильянтом диадема. Здесь кораллы.