Рембрандт Харменс ван Рейн

На картине изображены сидящие за столом руководящие деятели-старшины (синдики) корпорации цеха суконщиков. Они отчитываются в своей деятельности. Председатель только что закончил речь. Слушавшие единодушны в своем одобрении речи председателя. Хотя персонажи индивидуализированы, они нарисованы таким образом, что создается впечатление их полного единства и сплоченности. Каждый из пятерых старшин выполняет определенную функцию. Председатель держит в руке небольшую книжицу, в которую, очевидно, заглядывал во время своего выступления. Перед двумя синдиками толстая развернутая книга, вероятно, бухгалтерский отчет. Крайний справа держит в руке мешочек с деньгами — это кассир. Все одеты в официальные черные костюмы с белыми воротничками, хотя фасоны воротничков у всех разные. На головах — черные шляпы с полями, тоже разных фасонов. Без шляпы только стоящий на втором плане секретарь. Стол накрыт массивной красной бархатной скатертью, которая является основой колористической гаммы картины. Задняя стена отделана деревом — его цвет перекликается с передней, несколько затененной частью скатерти. В картине, как и в других работах художника последнего периода, нет никаких отвлекающих деталей, все предельно лаконично, ясно, строго.

Ассур, Аман и Эсфирь. 1660 г.

Синдики. 1662 г.

После окончания работы над этим произведением в творческой деятельности Рембрандта наступает перерыв. Сохранилось очень мало произведений, датированных 1663—1664 годами. Возможно, это объяснялось тем, что на Рембрандта свалилось новое несчастье — в 1663 году умерла Хендрикье. Она оставила завещание, по которому передавала свое дело — антикварный магазин — Титусу; Рембрандта назначала опекуном своей дочери Корнелии. Рембрандту передавались права и на небольшое наследство, которое удалось собрать благодаря владению антикварным магазином.

В связи с тем что этот магазин перешел к Титусу, нельзя считать верным утверждение, будто Рембрандт в последние годы жил в полной нищете. Скорее всего, впечатление о его бедности он сам и его семья создавали искусственно, чтобы избавиться от преследований кредиторов. Во всяком случае, очень хочется верить (и, как представляется, для этой веры есть достаточные основания), что в последние годы жизни Рембрандта его материальное положение позволяло ему спокойно работать.

После двухлетнего перерыва — новый период творческой активности. Наряду с созданием портретов художник опять обращается к библейским сюжетам.

Один из излюбленных его героев —Давид в эти годы воплощается им в новом качестве. Картина «Давид и Урия» (1665г., Ленинград, Государственный Эрмитаж) — плод невеселых размышлений художника о пагубной силе власти.

Легенда гласит, что после смерти царя Саула, который преследовал Давида, Давид занимает царский престол. И он не выдерживает испытания властью: честолюбие разъедает его еще недавно благородную душу, он становится вероломным и жестоким. В картине «Давид и Урия» запечатлен момент, когда Давид отсылает Урию, одного из лучших и верных своих полководцев, на верную гибель, чтобы завладеть приглянувшейся ему женой Урии — Вирсавией.

Художник с исключительной силой охарактеризовал персонажей этой картины. На первом плане стоит Урия. Глаза его опущены, правая рука приложена к груди. Он явно понимает, что его ждет, и глубоко страдает от жестокой несправедливости. Давид, только что вынесший ему смертный приговор, сидит в глубине — за столом. Его лицо спокойно, в нем ни тени раскаяния. Старик-писец смотрит на Урию сочувственно и скорбно. Так завершается Рембрандтом цикл картин о Давиде.

Вероломству и жестокости царя Давида Рембрандт противопоставляет созданную им в самом конце жизни картину, воспевающую благородство и нежность семейных отношений, «Еврейская невеста» (1665 г., Амстердам, Рейксмузей). Персонажи этой картины вызывают разногласия среди исследователей. Делаются попытки найти библейские аналогии. Героями картины называют Исаака и Ревекку, Иакова и Рахиль, Вооза и Руфь, Товия и Сару. Нам кажется наиболее вероятным, что на картине изображены сын Рембрандта Титус и его молодая жена Магдалена ван Лоо. Во всяком случае, об этом говорит портретное сходство.

Но кто бы ни был прав, содержание картины, ее настроение сомнений не вызывают. Лица молодых людей дышат чистотой и целомудрием. Они чуть скованы, смущены, но буйство красок, их неожиданные переходы свидетельствуют о счастливом волнении, охватившем эти молодые души. Переливы золотисто-желтого, бронзово-зеленого, пламенно-красного, выпуклые пастозные мазки необыкновенно усиливают эмоциональное впечатление от картины.