Ремесло Когана

- Я сказал ему: "Кенни, я думал, что просплю весь день. А как мне спать, если я должен все время с ними возиться?" Он мне: "Ну вздремни чуток". Я говорю: "Как бабки, так тебе, а как в дерьме возиться - мне?" Он говорит: мне кое-что надо сделать.

- Он хуже Крысы, - продолжал Рассел. - Среди ночи вдруг приводит ещё трех собак. Я тут вожусь с целой сворой , а он других приводит. "Кенни, говорю, мы уже продали собак тому типу с Норт сайда, помнишь, трех пуделей. Получили по полтора доллара за каждого. Неплохо - у нас шестнадцать собак." А у него "Кадиллак", сняли заднее сиденье и положили старые одеяла. "Нельзя запихнуть сюда шестнадцать штук." А он говорит: "Это маленькие собачки." Пара спаниелей и терьер. Ну, мы их погрузили. Все в отключке - он тащит за передние лапы, я за задние. А мать смотрит из окна. Вот мы их уложили в машину, она открывает окно. "Это все?" "Да". "Отлично, и помни, что я сказала." И захлопнула окно. Да, теперь я понимаю отца.

- Тебе ещё повезло, - сказал Фрэнк. - Моя мать приезжала каждую неделю и промывала мне мозги. Однажды вместо неё приехала Сэнди. "Фрэнк, говорит, - могу я для тебя что-нибудь сделать?" "Да, Сэнди, прикуй маму цепью к кровати." "Но она же из лучших побуждений, - говорит Сэнди. Хочешь, чтобы я сказала, что ты велел ей больше не приезжать?" "Ну конечно". Так она и сделала, и на следующей неделе мать опять приехала. Ты бы её видел. "Фрэнки, - говорит она мне, - Сэнди сказала, ты не хочешь больше меня видеть. "И начинает плакать, а все вокруг осуждающе смотрят на меня. Что мне было делать? Я сказал: "Конечно, мам, приезжай". Вот так. В следующий раз, если я снова сяду, постараюсь, чтобы об этом никто не узнал.

- А я туда снова не собираюсь.

- Это ты так решил? Ха-ха.

- Делаю все возможное.

- Вот это тебя туда и приведет, - сказал Фрэнк. - Сядешь за кражу собак.

- Ни за что. Собаки тупые, ты даешь им снотворное, на следующий день они хотят есть, ты их кормишь - и все, ты им хозяин. Все такие, кроме той черной сволочи.

- Овчарка тебя хватила? - спросил Фрэнки.

- В первый раз такую зверюгу вижу, - вздохнул Рассел. - Проснулась, увидела меня - и давай рычать. Ну, я дал ей поголодать ещё день. И опять то же самое. Четыре дня голодала! И что? Рычит и рычит. Пришлось накормить, не могу же я тоговать скелетами.

- А теперь, - продолжал Рассел, - она меня достает. Ходит по пятам. Я вышвырнул её из гаража, а она и на улице рычит. В Мэриленде разразилась гроза, а там ещё баржа врезалась в мост, и пришлось искать объезд или ехать в туннель. Кенни предложил поехать в объезд. А собаки начали гадить прямо в машине, но окна открыть мы не могли из-за дождя! Ужасно. Раньше я думал, что собаки - легкий заработок. Но прав был лишь наполовину. Знаешь, сколько получил я за этого черного гада? Не двадцать миллионов, а семьдесят пять баксов! Я продаю их парню, который только покупает, но не заботится о них, даже не кормит. У него старая ферма на Коко-бич. Ну вот, сидим мы там где-то с полчаса, радуемся, и тут я слышу, как его жена говорит: "А этот выглядит так, будто его переехала машина. Что с ним, мистер? Нам больные собаки не нужны, я не за него больше двадцатки."

- А раньше обещала полсотни! Я ей говорю - у него есть документы, это ценный экземпляр. "Для меня это просто собака, - отвечает она. - И мне надо её продать, а для этого - кормить и следить за ним. И это займет время. Мне не нужна эта собака, а если вам не нравится цена, можете забрать её с собой. Этот пес мне не нравится, и никому он не понравится."

- А муж её молчит. Ну, она меня и достала. Я не собирался брать этого пса назад, я мечтал от него избавиться и больше никогда не видеть. Всю дорогу эта зверюга наблюдала за мной со спины, и вцепился бы в меня, если бы мог. Но там он преобразился - сидел смирно, давал лапу, и этот парень спокойно чесал его за ухом. Наверно, пес думал, что парень теперь - его новый хозяин, и будет получать за него медали. Потом парень встал, а пес положил лапы ему на плечи и облизал лицо. "Эй, леди, - говорю я, - разве это злая собака?"

- Мистер, - говорит она, - с моим мужем все собаки такие. Потому он их держит, а я веду дело. Пятьдесят.

- Тут парень вроде очнулся и говорит: "Дай семьдесят пять, Имельда." "Сколько? - вопит она. - Кто тут ведет дела? Либо я назначаю цену, либо вы, мистер, забираете собак и сваливаете." И знаешь, Фрэнк, хотел бы я, чтобы она встретилась с моей матерью - они быстро нашли бы общий язык.

- Но ты все же выбрался оттуда, - заметил Фрэнк.