Ремесло Теней: Игла Дживана

— Батул сам дал мне в руки ключ. Он поступил глупо, сделав мне укол сыворотки. Я могу обмануть аборигенов, так же, как это в прошлом сделал он. Например, пробраться в темницы, оглушить стражу и помочь графу сбежать — все до неприличия просто. Не знаю, правда, сколько времени еще продлится его действие, так что придется поторопиться.

— А как же Игла? — спросила Эйтн.

Довольный своей сообразительностью, я уставился на нее:

— Тебя больше ничего не волнует, верно?

— Кто бы говорил…

Я закатил глаза и тут же задумался над тем, что еще услышал от мамы.

— Изма, напомни, сколько лет назад жил первый предок нашего драгоценного графа?

— Примерно полторы тысячи лет, сэр, — ответил мект, наконец, справившись с желудочной слабостью и кое-как встав с пола.

— И Рех» им жил тогда же.

— Что за Рех» им? — вставила Эйтн.

— Первый махдийский жрец, госпожа, — отозвался Изма. — Во время его правления на Боиджию прилетели люди. Они заключили с ним договор, после которого великий махдийский жрец скоропостижно скончался.

— И что с того?

— А то, что после смерти, головы жрецов принято мумифицировать, что аборигены и сделали, — ответил я. — Моей матери попали в руки парочка таких экспонатов. Помнишь те головы, что мы видели в лавке? Она говорила, что застывший мозг образует нечто вроде кокона, непроницаемого ни для одного сканера, даже ментально его было не прощупать, — не лучшее ли место, чтобы спрятать Иглу?

— Ты серьезно? — осторожно осведомилась Эйтн.

— Более чем, — сказал я, возбудившись вдруг сверх меры. — И Батул об этом узнал, только… нужная голова ему в руки так и не попалась! Ведь Занди совершил кражу, когда был еще ребенком задолго до того, как Аверре впервые посетил Боиджию. Значит, он не мог знать о том, что искомая Игла все время находилась так близко…

— Считаешь, что она по-прежнему внутри этой головы?

Я пожал плечами:

— По крайней мере, это единственное, что кажется мне логичным.

Вновь отвернувшись к окну, я попытался прислушаться к себе, осторожно приоткрыв дымную завесу, под которой приберег полученное от Измы видение убийства матери. Подстрекаемая гневом и неспособностью как-то изменить увиденное, пламенная буря вернулась, как и ожидалось с той же легкостью, с которой мертвый штиль внезапно оборачивается штормом.

— Как мы ее достанем?

Вопрос Эйтн заставил меня быстро упрятать мысли о маме подальше и повернуться к ней со словами:

— Понятия не имею. — Тут я задумался: — Если только…

— Если только, что?

Мой взгляд упал на маленький столик, где оставался лежать неувядающий подарочек Сай» и. Я подошел к нему и взял в руки.

— Если только, — вновь заговорил я, — кое-кто нам не поможет.

Пока Эйтн и Изма соображали, о смысле сказанных мною слов, я аккуратно отщепил два сросшихся семечка от нижнего края соцветия и спрятал их в своей маленькой склянке. То, что пришло мне на ум, вовсе не было откровением, лишь догадкой, проверить которую я счел необходимым по одной простой причине — Сай» я была единственной, кто проявил ко мне столь неожиданный интерес, а я не из тех, кто считает такие вещи совпадениями.

— Что ты задумал? — задала вопрос Эйтн.

Но ответил ей уже не я:

— Что бы он ни задумал, это не имеет сейчас значения.

Все трое, как по команде обернулись к двери и воззрились на возвышавшегося в открытом проеме Аверре, с улыбкой самой дружелюбной, застывшей на его хитром лице.

— Сет, будь добр, отойди от стола.

Сердце мое опустилось в пятки, но лишь для того, чтобы освободить место для кое-чего пострашнее. Наши с ним взгляды скрестились, как древние шпаги со звоном, который был слышен всем восприимчивым к тонкой материи Теней. Только что притихший зверь заворочался в груди с новой энергией. Хоть я и постарался, чтобы внешне это никак не отразилось, Аверре заметил перемену:

— Ну что ты так на меня смотришь? — с мягким укором сделал он выговор, словно маленькому ребенку. — Я вижу, как ты пытаешься задушить гнев внутри себя, и все думаю — зачем? Прикидываешь, как поступить правильно? Думаешь, стоит ли попытаться наброситься на меня прямо сейчас или подождать более подходящего момента? Как всегда прислушиваешься к своим инстинктам? И что они говорят тебе на этот раз, могу я спросить?

— Вы слишком много говорите, мастер, — прошипел я.

Аверре печально вздохнул, сцепив перед собой руки, а затем переступил порог и вышел на середину комнаты. Эйтн и Изма при этом стояли, словно изваяния из камня: ни слова, ни движения.