Реми

— Ты хорошо выглядишь, Реми, — радостно говорит Мелани.

Мгновение я улыбаюсь, потому что мне нравится, как она заставляет Брук смеяться. Мне нравится, что Мелани дала мне телефонный номер, с которого все это началось.

Мелани уходит, а Брук остается смотреть на меня, и я даже не знаю, с чего начать. За всю мою жизнь никто не говорил мне того, что она написала в том письме. Я привык к тому, что меня бросают. Я заранее этого ожидаю. Но когда она сказала, что никогда не потеряет ко мне интерес, я ей поверил. Когда она включила мне песню, говорящую, что она любит меня, я, блин, поверил ей. И мне нужно, чтобы она вернулась ко мне её теми же двумя длинными стройными ногами, которыми ушла от меня.

— Ты знаешь, где найти меня, — говорю я тихо, затем сажусь к парням в машину и мы уезжаем.

Я выхватываю ее письмо и сжимаю его, и на мгновение, гнев снова переполняет меня. На себя самого. На нее. На мое чертово тело. Я мог бы вернуться, отнести ее в ее чертову квартиру, оттрахать ее, напомнив, по ком она плачет, кто ее мужчина, идеальный или нет.

Но моя гордость задета, я чувствую себя тем глупым мальчишкой, брошенным в психушке, который ждал, что кто-нибудь придет и заберет его.

♥ ♥ ♥

Я БЕГУ и бегу, пока не валюсь с ног, и даже тогда каждый сантиметр моего тела напряжен и находится в режиме ожидания. Завтра по графику мы уезжаем. И я знаю, что не могу уехать без нее. Я себя знаю, я вернусь и заберу ее, если она не придет сама.

И все же, хоть раз в жизни, я хочу, чтобы кто-то пришел за мной, потому что счел, что я того стою. Нет, не кто-то. Она. Я хочу, чтобы женщина, которую я люблю, пришла ко мне, потому что наконец-то нашелся человек, который понимает меня. Как, блин, я могу уехать, как я буду жить без нее?

Я возвращаюсь в номер и захлопываю дверь...

И словно видение, я вижу ее, сидящую в гостиной с Питом и Райли.

Она вскакивает на ноги и каждая деталь ее одежды, каждая мелочь в ее внешности накрывает меня. Я чувствую спокойствие, которое ощущаю за долю секунды до начала боя, а затем бой накрывает меня. Тысяча эмоций накатывают одна за другой. Воздух искрится от напряжения. Я чувствую, как желание, словно электрические разряды, проносится между нами, стягивая все внутри меня в узел. В груди тяжелеет, я ошарашен ее появлением, и все еще зол, но потом лишь отчаянно хочу утопить все это смятение в ней, напомнить ей, что она принадлежит мне.

— Я бы хотела поговорить с тобой, Ремингтон, если у тебя есть минутка. — шепчет она неразборчиво.

— Да, Брук, я тоже хочу с тобой поговорить.

Я иду вперед, позволяя ей следовать за собой, ненавидя то, как на меня действует ее голос. Ее запах доносится до меня, и пока я веду ее в хозяйскую спальню и закрываю дверь, мои инстинкты предают меня, и я горячей рукой обнимаю её за шею и наклоняюсь, чтобы сделать глубокий вход, вбирая ее запах в свои легкие.

Она сжимает в кулаках мою футболку и прижимается ко мне лицом.

— Не отпускай меня, пожалуйста, — умоляет она.

Новая волна гнева заставляет меня высвободиться, я ненавижу себя за эту минутную слабость.

— Если ты так сильно меня хочешь, почему же тогда ушла? — требовательно спрашиваю я. Она садится на скамейку у подножья кровати, а я так явно страдаю от боли, что скрещиваю руки, закрываясь. — Я сказал что-то, пока был в маниакальном состоянии?

Она смотрит на меня, и ее голос срывается от эмоций.

— Ты хотел отвезти меня в Париж.

— Это плохо?

— И заняться со мной любовью в лифте.

— Разве?

— И взять меня в моих розовых брюках, — признается она, и ее лицо и горло заливается румянцем.

Я жду, когда она расскажет мне остальное, и когда она этого не делает, я напоминаю ей. Потому что это то, что я проигрывал в своей голове весь прошедший месяц, каждую деталь случившегося.

— Ты забыла ту часть, когда мы включали друг другу песню, — бормочу я, не в силах продолжать смотреть на нее, когда каждая моя клетка требует прикоснуться к ней.

Я беру ее за руку и слышу, как она тихо ловит ртом воздух, пока я подношу ее пальцы к своим губам. Мой пульс ускоряется, когда я разворачиваю ее руку, открывая гладкую кожу ее ладони, и провожу по ней языком.

— Та фотография очень сильно разозлила меня, Брук, — говорю я в ее кожу, проводя по ней языком, дразня ее. — Когда ты принадлежишь кому-то... ты не целуешь никого другого. Ты не целуешь его врага. Ты не врешь ему. Не предаешь его.

Я добавляю к прикосновениям зубы, и это отражается на ней, ее голос дрожит сквозь губы.

— Мне жаль. Я хотела защитить тебя, как ты защищаешь меня. Я никогда больше не стану действовать за твоей спиной, Реми. Я ушла не потому, что ты биполярный, я просто не хотела, чтобы ты становился маниакальным или депрессивным из-за меня.

Я киваю, соглашаясь, в замешательстве блуждая взглядом по всей ней.

— Значит, я что-то неправильно понял. Потому что я все еще не возьму в толк, какого хрена ты бросила меня, когда я так чертовски сильно в тебе нуждался!

Ее глаза блестят.

— Реми, мне жаль! — плачет она.