Реминискорум. Пиковая дама

Был ли Босх моралистом, живописующим глупости и грехи, дабы люди устыдились, исправились и спаслись? Или он сам был адептом тьмы, извращенцем и чернокнижником, втайне пускающим слюни от безумной похоти и кровавых садистских видений? Как знать. Картины его наполнены странной смесью христианских и оккультных символов, разобраться в которой с трудом могли даже современники, а уж для нас это дело и вовсе непосильное. Многие образы явно алхимические, но все они имеют несколько значений, часто противоположных. Жаба в алхимии обозначает серу, и одновременно это символ дьявола и смерти. Лестница – то ли алхимический символ Творения, Лестницы бытия, то ли обозначение соития и плотских утех. Ключ – возможно, ключ к истине, но, может быть, и намек на греховный мужской член. Сова – а сов у Босха множество – античный символ мудрости и в то же время христианский знак духовной слепоты, коварства и смертного греха.

Похоть и алхимия у Босха тесно связаны. Люди, совокупляющиеся внутри стеклянной колбы или в воде, – прямой намек на алхимические соединения. Но чаще он все-таки использует для изображения похоти другие символы, от фруктов и плодов, считавшихся в средневековой традиции порочными и сладострастными, до очевидных аналогов по форме, которые так порадовали столетия спустя толкователей-фрейдистов: рог или стрела для мужчин; пузырь, раковина моллюска или кувшин для женщин.

Но где извращенная фантазия Босха действительно переходит всякие пределы – это в изображении адских творений. Обычные черти с рогами и хвостом, вероятно, сами немало удивлены нашествию поразительных и отвратительных уродов. Это жуткие насекомые, странные люди-звери, твари, которым части тела заменяют различные предметы, человекоподобные машины (может быть, Босх все-таки заглядывал в двадцать первый век?), головы без тела и туловища без головы… Демоны играют на духовых инструментах, которые постепенно врастают в их плоть. Что это – нософлейта или трубонос? Ну и, конечно, зеркала – непременные свидетели роскоши, разврата и колдовских ритуалов. Они искушают грешников при жизни и становятся инструментами их поругания после смерти.

Страдал ли Босх от безумных видений, которые затем изгонял из себя, лихорадочно перенося на холст? Или, напротив, вооружившись астрологическими и алхимическими трактатами, он скрупулезно высчитывал и конструировал нравоучительные лабиринты своих символических картин? И как ему при этом удавалось всю жизнь вести незаметное существование почтенного бюргера, верного мужа и уважаемого члена общества в захолустном голландском городке? Вряд ли мы узнаем. Ведь для этого нужно оказаться там, в его мире, среди демонов и искушений, и потом еще суметь вернуться, не потеряв себя и остатки разума… Совсем как наши герои, которые ждут нас все это время на застывшей безжизненной улице, содрогаясь от пронизывающего ветра…

* * *

Отдышались, откашлялись. Помолчали, глядя на пустынную улицу.

– Спасибо, – тихо сказала Грета. – Ты спас меня… Прямо как в кино, только все взаправду.

– Да не за что, – хмыкнул Борис. – Шарился однажды в Интернете и увидел видео про китайскую еду… Короче, они что только не едят. И даже жареных личинок… На вид – мерзость, на вкус – точно не лучше. Так что я решил: тебе это лучше не пробовать.

Грета прыснула:

– Вот так приключения, господин чревоугодник…

Алексей нервно грыз ноготь. Вера, отвернувшись, сидела с каменным лицом, чувствуя, как слезы щиплют уголки глаз.

– Нам нужно расстаться, – сказала она твердо. – Я так больше не могу.

– Вер… – Алексей полностью растерялся. – Из-за дурацкой галлюцинации? Что ты такое опять себе вообразила?

– Леша, хватит! – Она резко встала. – Постоянно одно и то же: «Тебе кажется», «Ты выдумываешь», «Не неси ерунды». Не кажется. Не ерунда. Не в галлюцинации дело, а в том, что ты врешь мне. Врешь! Раз так, скажи прямо: было или нет? Было?

Под ее взглядом Алексей сник, метнулся глазами в сторону, другую:

– Ну Вер… Выбрала же тему… Сейчас не лучшее время для разговоров… Давай потом…

– Вот так всегда. Всегда! – Вера отвернулась. – Видеть тебя не хочу. И ушла бы прямо сейчас, было бы куда.

– Да есть куда – вон сколько дверей, – попытался неловко пошутить Борис и тут же поспешил сменить тему: – Братцы, а я все равно ничего не понимаю. Мы ведь приняли в качестве рабочей гипотезы, что мы в зазеркалье, но откуда здесь Босх? Это что – изнанка картины? Или ее отражение в зеркале? Есть какие-то мысли на этот счет?

– Есть! – оживляется Алексей. – Есть новая гипотеза. А вдруг мы попали в мир идеальных объектов Платона? Ну, помните, в каком-то из диалогов: все, что можно вообразить, где-то должно существовать. В том числе и миры всех произведений искусства. И Пиковая дама из Пушкина, и Зазеркалье из Кэрролла, и Сад наслаждений Босха. А что, это вариант! Он почти все объясняет.

Грета задумчиво покачала головой:

– Вряд ли эта Дама из Пушкина… И зазеркалье точно не из «Алисы»… И Босх… Знаете, я вот пытаюсь вспомнить детали, и мне кажется, это был не настоящий Босх. Скорее, чье-то безумное представление о нем…