Рена и армия чародеев

— Рена, — серьезно проговорила Тересса. — Мы предлагаем не такое простое дело. Ты можешь, конечно, отказаться, но никто, кроме тебя, этого не сумеет.

Рена посмотрела на Терессу, потом повернулась к Тайрону.

— Давай выкладывай.

— Ты помнишь, что Тересса рассказывала о чашке с сонным отваром?

— На которой была эмблема Рискарланов? — переспросила Рена и вдруг накинулась на Тайрона: — Не хочешь ли ты, чтобы я отправилась на поиски этого хорька Хока?

При слове «хорек» все снова засмеялись, но Тересса остановила их повелительным жестом.

Тайрону, впрочем, было не до смеха. Хотя Хок был всего на два-три года старше его, но уже слыл могущественным чародеем. Тайрон не любил вспоминать то время, когда оказался в клетке в плену у Хока.

— Но почему именно он? — в сердцах воскликнула Рена. — Может, это кто-то другой?

— Верно. Мы не можем доказать, что чашка принадлежала ему, — сказал Тайрон. — Но знаем, что он на такое способен.

— Значит, надо свернуть ему шею! — воинственно сверкнула глазами Рена.

На этот раз никто не засмеялся.

— Нет, Рена, — мягко проговорила Тересса. — Надо, наоборот, привлечь его на свою сторону.

— Хок стремится быть независимым от Андреуса, — сказал Тайрон. — На этом мы и сыграем. Да, это злобный хорек, но лучше, чтобы он был с нами, чем с лирванцами.

Рена забавно вытянула губы, покачала головой.

— Хок Рискарлан, — тихо проговорила она. — И подумать только, еще утром я была в своей комнате в гостинице и не знала заботы важнее, чем придумать, что бы сегодня съесть на завтрак! — Она обвела взглядом друзей и твердо сказала:

— Я сделаю это. — И, помолчав, добавила: — А все же с большим удовольствием превратила бы его в бородавчатую жабу!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

На следующее утро Рена и Тересса встали позже всех и завтракали вдвоем.

Рена вовсю старалась развеселить подружку, болтая о пустяках, рассказывая о забавных случаях в гостинице ее тети, о странных и нелепых постояльцах. Тересса улыбалась, но это была лишь улыбка вежливости. Стоило Рене замолкнуть, как взгляд Терессы становился задумчивым и словно бы устремленным куда-то вдаль.

Наконец Рена положила ложку и осторожно дотронулась пальцами до запястья грустной подружки.

— Что с тобой?

— Да ничего… — Тересса закусила губу, и вдруг лицо ее сделалось по-детски беспомощным. — О Рена, я боюсь. Но не только лирванцев, хоть и не спала из-за этого нападения всю ночь. И все же больше меня боспокоит другое. Ведь я должна предстать перед моим народом… королевой. А я даже принцессой себя по-настоящему не чувствую. Может быть, потому, что все эти годы провела в сиротском приюте. И что во мне такого, чтобы стать королевой? Только то, что я родилась в семье Рисадель.

Рена попыталась было возразить, но как убедить Терессу? Она умная и смелая? Она благородна не только по рождению, но и во всех своих поступках? Родители верили в нее и любили? Тересса не любит таких слов и только вспылит.

Задумавшись, Рена поднесла ко рту чашку с травяным чаем и вдохнула терпкий, ароматный пар. Она собиралась сразу же после завтрака отправиться в дорогу. Только делом она может помочь Терессе.

— Ты когда-нибудь говорила со своими родителями обо всем, что терзает тебя сегодня? — тихо спросила Рена.

— Один раз. С отцом. — Стоило Терессе упомянуть короля, как губы ее задрожали, на глаза навернулись слезы. Но она резко тряхнула головой и продолжала ровным голосом: — В ответ он рассказал мне историю о том, как в детстве очень хотел быть конюхом. А когда понял, что ему придется вместо этого стать королем, ужасно рассердился. Он просто ненавидел неудобную королевскую одежду, терпеть не мог сидеть важно и неподвижно во время торжественных обедов и не переносил поэтому всяких торжеств и праздников. Зато он обожал лошадей и ужасно завидовал мальчикам, работавшим в конюшне. И тогда он попросил короля, моего дедушку, отдать трон одному из двоюродных братьев, а его самого так и оставить навсегда принцем. Ведь принц волен делать то, что ему вздумается!

— А старому королю это, наверное, здорово понравилось? — оживилась Рена, вспомнив рассказы о веселом нраве короля-дедушки.

Тересса хмыкнула.

— Так понравилось, что он приказал держать сына две педели на воде и хлебе. И вдобавок велел ему присутствовать на всех торжественных приемах. Сидеть, не шевелиться и молчать. — Она задумчиво поковыряла еду в тарелке. — С тех пор отец научился управлять своими желаниями. А если, сказал он, мне тоже не по душе королевские занятия, то можно на недельку-другую отправить меня на конюшню, чтобы я попробовала с утра до вечера убирать навоз, переносить тяжёсти, чистить лошадей и снова убирать навоз. После такой непривычной работенки я буду рада вернуться к тому, что умею делать и чему меня обучали.

Рена расправилась уже с третьей булочкой.

— Значит, он считал, что конюх, побывавший в шкуре принца, поносивший богатую чистую одежду, отведавший всяких вкусностей на королевском обеде, с радостью побежит обратно в конюшню к лошадям и навозу?