Рене по прозвищу Резвый

— Нет! Нет! Не надо! — Глаз индейца наполнился таким отчаянием, что из него потекла темная от крови слеза, сверкнувшая в свете луны драгоценным рубином. — У меня нет времени ждать! Скоро меня найдут, а я больше не выдержу пыток, да простят меня… — Тут старик сказал несколько слов по-индейски. — Я даже не смогу уничтожить карту, потому что не смогу ее достать! У меня больше нет пальцев! Прошу тебя, добрый юноша, сними с меня пояс!

Рене не смог ему отказать. Хоть и не хотелось этого делать, но он все-таки полез индейцу под пончо, пачкаясь в крови и проклиная про себя все на свете. Индеец застонал, поднимая изуродованные руки повыше, чтобы тот их не задел. Несколько секунд Рене возился с пряжкой, наконец расстегнул и осторожно стащил с индейца искусно сплетенный из кожаных полосок пояс.

Индеец выдохнул с облегчением.

— Что теперь? — спросил Рене, вертя в руках непонятный трофей.

— Разрежь его изнутри, с той стороны, где пряжка, — простонал индеец.

Рене достал нож. Луна по-прежнему светила ярко, и ему удалось почти аккуратно разрезать пояс так, как просил индеец.

— Разрезал, и что?

— Вытащи, там должна быть карта. — Голос индейца становился все тише и бесцветнее.

Рене осторожно развернул пояс, поднес его к глазам и действительно обнаружил внутри маленький кусочек тонкого пергамента, свернутый в узкую трубочку. Рене повертел ее, но лунного света не хватало, чтобы разглядеть, что там написано.

— Для чего эта карта? — спросил он у тяжело дышащего индейца. — Что в ней такого ценного?

— Это карта дороги до одного старого храма, что на острове Чактча, — сказал индеец так тихо, что Рене пришлось наклониться к нему, чтобы услышать. — Там золото, много золота. И древние боги. — Индеец закашлялся. — Выброси ее. Сожги. Порви. Или спрячь, чтобы никто не нашел. Делай, что хочешь, только не отдавай ее им! Иначе боги меня проклянут! А они придут за мной! — вдруг расхохотался старик. Рене отшатнулся. Выглядел бедняга совершенно безумным. — Они придут! — злорадно хохотал индеец. — Будут обыскивать труп, но ничего найдут!

— Кто — они? — все-таки решил спросить Рене.

Но старик, у которого смех отнял последние силы, вдруг захрипел, выгнулся, резко выдохнул и затих. Рене отшатнулся от него, чуть не упал, сделал шаг назад и уселся у противоположной стены. Его снова затошнило от запаха крови. Он торопливо сунул карту в карман и, достав оттуда платок, принялся вытирать руки. Не очень успешно, потому что кровь успела застыть, стала липкой и плохо оттиралась. Все произошедшее казалось Рене каким-то бредом, кровавым кошмаром, находиться в котором страшно и противно, а проснуться не получается. Он поднялся на ноги, собираясь вернуться в таверну и смыть привкус крови ромом. Перспектива напиться больше не казалась ему нежелательной, наоборот, представлялась весьма разумной и привлекала все больше и больше.

Рене еще раз посмотрел на мертвого индейца. Да уж, сдохнуть вот так, как собака, в залитой мочой подворотне… Такого и врагу не пожелаешь. Эх, жизнь человеческая…

Вдруг со стороны улицы раздались громкие голоса. Рене обернулся. На фоне залитой лунным светом улицы возникла крупная мужская фигура с обнаженной абордажной саблей в руке.

Верзила повернулся и крикнул кому-то на улице:

— Эй, сюда, он здесь!

Рене, который стоял в тени и которого верзиле не было видно, быстро понял, что, похоже, это пожаловали загадочные «они», и огляделся, прикидывая пути к отступлению. К сожалению, таких было немного. Чтобы уйти через внутренний двор, надо было пересечь полосу лунного света рядом с мертвым индейцем, что означало наверняка быть замеченным. Можно было также попробовать залезть по стене «Кузины Мари», по крайней мере так можно было оставаться в тени, но, к сожалению, этот вариант Рене нравился еще меньше, чем первый. Стена была слишком гладко оштукатурена и без окон, за которые можно уцепиться.

Он толком не знал, будут ли у тех, кто искал старика, к нему претензии, но проверять как-то не хотелось. Особенно учитывая, как они обошлись с беднягой индейцем. Выбрав из двух зол меньшее, Рене метнулся мимо покойника во внутренний двор, но не успел. Верзила с громким воплем побежал следом за ним. Выругавшись, Рене вытащил шпагу. Вот кретин, что ему стоило тоже взять саблю. Обернулся, отбивая удар. Потом еще и еще. К верзиле присоединился другой такой же, и Рене зажали в углу между забором и нужником. Сжав зубы, он отбивался, не в силах отделаться от мысли, что его положение теперь ничуть не лучше, чем у мертвого индейца. О господи, сдохнуть рядом с сортиром, что может быть отвратительнее…

Рене защищался как сумасшедший, пока у него не выбили из рук шпагу и не приставили саблю к горлу.

— А ну пошли, щенок! — скомандовал один из них, хватая побежденного врага за шиворот.