Ренегат

– О чём думаете? – спросила наконец Элана.

– Да всё о том же. Тот замок на Таско люди Орсена уже могли найти. Если нашли, то возможны два варианта – либо мои старые знакомые всё ещё там, и тогда экспедиция, скорее всего, не вернётся. Либо их там нет, но, если среди орсеновских агентов есть маг, они поймут, чем там занимались.

– Думаю, что есть. Если нет среди сотрудников, наймёт, как меня.

– Да, наверное. Тогда возникает вопрос, что с этими Тёмными делать. Будь Орден цел, смело можно было бы объявлять охоту, но сейчас… Не знаю, хватит ли у оставшихся магов сил даже с учётом помощи из-за рубежа. При всех своих недостатках Орден был прекрасно приспособлен к ведению военных действий, не зря в нём было столько боевых магов. Больше, чем любых других.

– Знаете, мне всегда было интересно, как вы ухитрились с ними справиться, раз их было так много.

– Я хорошо подготовился. Нашёл способы нейтрализовать, пусть ненадолго, действие магии, выбрал нужное время, провёл в Цитадель людей, готовых на всё… Способы есть, просто никто до меня не пытался использовать их все разом.

– Лейсон, – начала Элана и замолчала.

– Да?

– Я хотела бы задать вам один вопрос, но вы, наверное, на него не ответите. Вас уже спрашивали, но вы этого не сказали никому.

– Я даже догадываюсь, что за вопрос. Почему я сделал то, что сделал, так?

Элана кивнула. Некоторое время Лейсон молчал.

– Вам бы я ответил, – сказал он. – Но беда в том, что я не могу. Я просто не знаю.

– В каком смысле – не знаете?

– В прямом. После удара по голове, которым меня наградил, судя по всему, кто-то из моих же людей, у меня случилась, говоря по-учёному, амнезия. Я не помню, что заставило меня объявить войну Ордену. Я и имя-то своё вспомнил не сразу.

Элана потрясённо молчала, вспоминая рассказ Джернеса о суде, о вызывающем поведении Кондара. Тогда все увидели в этом лишь гордыню и злобу. И поскольку повёл он себя именно так, как от него ожидали, никто и не задумался о том, почему он отказывается отвечать на вопросы, почему не пытается хоть что-то объяснить, убедить в своей правоте…

А он, оказывается, даже толком не знал, за что его судят. И не стал ничего говорить, справедливо рассудив, что, поскольку приговор уже вынесен, его признание ничего не изменит. Живой Кондар был равно опасен и королю, и магам, ведь он, вернее, его имя – это знамя для всех, кто недоволен новой властью, а таких немало. Она и сама соглашалась, что его казнь необходима, и даже пойми она тогда, что его память опустела, вряд ли переменила бы своё мнение.

Лейсон, похоже, думал о том же.

– Юридический казус, верно? – спросил он. – Можно ли судить человека за преступления, которых он не помнит?

– Не знаю, – сказала Элана.

– Вот и я не знаю.

– И вы совсем ничего не помните? Мне казалось…

– Правильно казалось. Я помню довольно много, вернее, вспоминаю по ходу дела. Если мне встречается знакомый, или если я оказываюсь в месте, где уже был, или если при мне упоминают о событиях, в которых я принимал участие… Но вот своих мотивов я вам при всём желании назвать не могу. Я и сам дорого бы дал, чтобы узнать, чем же я тогда руководствовался.

Он помолчал и невесело улыбнулся:

– Так что, госпожа Элана, вы тогда не смогли меня прочитать не потому, что я так хорошо сопротивлялся, а потому, что читать было нечего.

– Нет, – возразила Элана, – вы действительно очень хорошо сопротивлялись. Во всяком случае, сам факт потери памяти вам удалось от меня скрыть, а ведь обычно такие вещи видны сразу.

В возке снова повисло молчание, но на этот раз оно не было неловким. Оба собеседника были погружены в свои мысли. Элана вспоминала историю своего знакомства с Лейсоном, рассматривая её под новым углом, а сам Лейсон…

«Обычно такие вещи видны сразу…» Что у Эланы немалый опыт проникновения в чужие умы, Лейсон не сомневался, но сейчас он впервые задумался, каково это – читать чужие мысли, видеть чужую память, знать чужие чувства? Однажды он уже посочувствовал Элане, когда понял, как несладко ей пришлось при попытке прочитать его самого. А ведь он был не единственным, кто ненавидел её в этот момент. Ей всегда или почти всегда приходится продираться через чужое сопротивление, злобу, ненависть. Но и это ещё не всё. Каково это – знать самые тайные мысли и побуждения, которые зачастую весьма далеки от благородных?

Слова и поступки можно контролировать, мысли – нет. Да и к каким людям зовут телепата? К преступникам и сумасшедшим. Сколько чужой грязи, сколько безумия ей пришлось пропустить через себя? Тут впору самой сойти с ума, но она живёт и не бросает свою работу. Лейсон смотрел на свою хрупкую спутницу, испытывая к ней куда большее уважение, чем полчаса назад. Это какую силу воли и какую доброту и чистоту души надо иметь, чтобы не озлобиться, не возненавидеть людей, а напротив, стремиться помогать им!

Между тем возок снова остановился. Выглянув в окно, Лейсон разглядел сквозь вьюжную пелену высокий дощатый забор. Кучер, соскочив с облучка, уже стучался в закрытые ворота. За забором залаяла собака, мелькнул огонёк.

– Куда-то приехали, – сказал Лейсон.